– Как ты мог так подло поступить со мной? Как ты посмел предать такую любовь, как наша?
Чувствуя себя последним негодяем и сгорая от стыда, Бенджамин кое-как привел в порядок одежду и услышал голос жены, переключившей свое внимание на Дебору.
– Что касается тебя, мерзкая тварь, – рычала, как раненый зверь, Дженна, – то ты уйдешь из этого дома такой, как стоишь сейчас. Пробеги-ка нагишом по деревне, и пусть все пялят на тебя глаза! Пусть все знают, что ты хуже последней распутной девки, что ты настоящая шлюха!
Она схватила Дебору за горло, и Бенджамину вдруг показалось, что это не Дженна, а высокий молодой мужчина хочет вытрясти жизнь из девушки, которая только что принадлежала Бенджамину. В следующее мгновение Дженна выпустила свою жертву и грубым толчком вытолкнула голую Дебору на улицу, захлопнув за ней дверь.
– А теперь твоя очередь, Бенджамин Мист, – побелев, как мел, произнесла Дженна. – Будь ты проклят. Я желаю тебе горя и несчастий. Пусть тебя покинет удача. Пусть у тебя до самой смерти не будет ни одного счастливого дня.
Бенджамин услышал, как она взбежала по лестнице и, наспех побросав свои пожитки в корзину, снова спустилась вниз, прихватив со стола свою ступку и пестик. Бенджамин в последний раз взглянул на нее.
Дженна стояла в дверях, ее лицо дышало ненавистью.
– Стало быть, колдовство под конец сослужило мне плохую службу, – сказала она. – Что ж, так тому и быть. Больше я никогда к нему не прибегну. Будь проклят еще раз, Бенджамин Мист. Ты унизил меня и втоптал в грязь, и не знаю, смогу ли я когда-нибудь после этого снова подняться. Да падет мщение на твою голову.
Бенджамин не знал, как долго он потом лежал на полу, рыдая и повторяя.
– Вернись, Дженна. Пожалуйста, вернись ко мне. Мы с тобой рождены друг для друга и не должны разлучаться теперь, когда я вновь нашел тебя.
Роберту Морли всегда доставляло удовольствие скакать по окружавшим Глинд невысоким холмам. И больше всего – мягким июньским вечером, когда солнце ласкает вершины холмов, а глубокие тени ложатся на разноцветные поля. Это и есть Англия, ее душа и сущность, ее лучшая пора. Здесь нет ни уродства, ни вони городов, ни хриплых криков торговцев, ничего отвратительного и мерзкого – только великолепие, чистый воздух, сладостные ароматы, упоительная возможность скакать без всякого страха по самому сердцу родной земли.
Владелец Глинда задумался о том, как он жил до сих пор. Большие и малые проступки, бездумно растраченные годы, женщины, которые появлялись и исчезали. Но больше всего его беспокоили мысли о наследстве, он гордился тем, что носит титул, и с воодушевлением думал о своих выдающихся предшественниках.