– Ладно. Но вот что, Лиззи, – вскинув руку, он крепко ухватил ее за плечо, – чтобы больше никаких доносов. Один раз мне удалось вырваться из лап судейских, но сомневаюсь, что мне будет и впредь так везти.
– Обещаю, что не предам тебя, Джейкоб.
Но это было вчера, а сейчас, лежа без сна на своей кровати, Джейкоб вновь думал о Генриетте Тревор. Он уже не мыслил своего будущего без того, чтобы вновь видеть ее, разговаривать с ней, смотреть, как появляются на ее щеках эти обворожительные ямочки. Дикие планы, вроде того, чтобы похитить ее, жениться, остепениться и стать честным человеком, один за другим возникали у него в голове, и Чаллис понял, что впервые в жизни по-настоящему влюбился.
Устав от душной беспросветной темноты своей каморки, в то время как снаружи земля купалась в серебряном лунном свете, Джейкоб встал и спустился вниз. Выйдя на свежий воздух, он улыбнулся. Он вдруг решил, что Кит Джарвис заслуживает хорошего урока, а переполненный чувствами и нерастраченной силой Джейкоб находился как раз в том настроении, чтобы преподать его контрабандисту. Тихим свистом подозвав коня, он сел на него и, подстрекаемый безумствующей луной, поехал по направлению к Снейп-Вудскому лесу.
В эту необычайно лунную ночь ров вокруг Шардена превратился в сверкающий полумесяц, серебряной брошью украсивший темное одеяние долины. Но лейтенант Грей, пребывая в мире снов, не видел всего этого великолепия. Ему снился Мэйфилдский дворец и шумная толпа, веселящаяся в большом зале. Через распахнутые двери он видел, как пылает огонь в огромной центральной жаровне, вокруг которой стоят многочисленные столы.
– Вам туда нельзя, – произнес чей-то голос, и разочарованный Николас отпрянул от дверей.
После этого он плохо спал, то и дело просыпаясь, но думал отнюдь не о братьях Джарвисах, а о прелестной Генриетте Тревор, о ее глазах, волосах и неотразимых ямочках, и о том, как сильно он в нее влюблен.
Николас рывком сел на постели, пораженный внезапной мыслью о том, что Чаллису удалось затронуть романтическую жилку в душе девушки. Не решила ли она спасти его оттого, что в ее глазах разбойник представал трагической фигурой? Если так, то Чаллис представляет для лейтенанта гораздо большую угрозу, чем он думал вначале.
Николас опять зарылся в подушки, думая о том, что должен составить план, с помощью которого он одним ударом покончит и с контрабандистами, и с Чаллисом. Прежде чем снова уснуть, Николас решил, что завтра же навестит Кита Джарвиса.
Контрабандисты избегали заниматься своим промыслом в лунные ночи, и нынешняя не была исключением. В Мэйфилде царила тишина, не слышно было ни шороха, ни стука копыт, поэтому каждый звук казался особенно громким. Человек, которого контрабандисты называли «Лихой», привел в движение скрытый в готической стене механизм, с помощью которого отодвигалась одна из каменных плит пола большого зала, и вздрогнул, когда раздался громкий скрежет, способный, как ему показалось, разбудить всех обитателей дворца. Отпрянув в тень, он замер, прислушиваясь, но во дворце было все также тихо. Успокоившись, он нырнул вниз по потайной лестнице и повернул рычаг, приводящий плиту в прежнее положение. Затем, пригнув голову, он зашагал по подземному ходу, приведшему его в подвал «Королевского Дуба». Толкнув тяжелую дверь, Лихой оказался в погребе трактира, быстро поднялся по каменным ступеням и через боковую дверь выскользнул наружу, так никем и не замеченный.