Поднявшись с постели еще до рассвета, Джон де Стратфорд вместо того, чтобы пройти во дворцовую часовню, уединился в своем большом кабинете, выбрав для молитв и размышлений то самое место, где когда-то, по преданию, преклонял колени Томас Бекет.
Сперва он позволил себе обратиться мыслями в прошлое: его участие в свержении Эдуарда II, последовавшая за этим опала и преследования со стороны Роджера Мортимера, любовника королевы; повторное возвращение к вершинам власти после того, как юный монарх самолично арестовал Мортимера. Ходили слухи, что Эдуард III ворвался в спальню графа и буквально вытащил того из постели, которую Мортимер делил с матерью короля. Королева умоляла сына умерить свой гнев и не убивать ее любовника, на что, якобы, Эдуард неохотно согласился. Однако архиепископ знал, что юный король и не замышлял ничего подобного: он был слишком умен, чтобы пачкать свои руки в крови. Вместо этого Эдуард позволил привлечь Мортимера к суду, а своего верного друга Джона де Стратфорда назначил канцлером и своим главным советником.
Стратфорд отдавал себе отчет в том, что боится своего короля ничуть не меньше, чем любит. Как и его предшественник Генрих II, Эдуард III отличался непостоянством и огромной самонадеянностью. Ни кто никогда не мог предсказать, каков будет его следующий шаг, и даже самый близкий друг не был уверен, что завтра вдруг не окажется злейшим врагом.
Готовясь к молитве, Стратфорд предпочел отвлечься от политики и обратился к своим семейным делам. И сразу же, как будто Господь услышал его, архиепископа захлестнуло огромное чувство вины за то, как он обошелся с Шарденами. Жестоко, хладнокровно и безжалостно он принудил юную прелестную девушку к замужеству, которое не могло принести ей счастья. Ибо, как бы добр и трогателен ни был Колин, он оставался ребенком во всех отношениях. И хотя его тело, может быть, и догадывалось о возможности физического соединения мужчины и женщины, в отличие от большинства сумасшедших, Колин не способен был осуществить этот акт. Ориэль де Шарден была обречена на жизнь без любви.
Но так ли это? Стратфорд ощутил холодок беспокойства: в этой сфере могли действовать неподвластные ему силы.
– Господи, помоги мне, – шептал он. – Я – самый могущественный и в то же время самый смиренный из всех твоих слуг. Укажи мне путь, помоги мне узнать, что правильно, а что неверно.
Внезапно он вздрогнул. Ему почудилось, будто рядом с ним стоит на коленях и молится еще кто-то. Стратфорд почти слышал, как шуршит ряса того, другого кающегося, и тут чей-то голос – или ему показалось? – прошелестел.