Стараясь никого не разбудить, княжна оделась и скользнула к двери. За несколько месяцев жизни в святилище она так освоилась и в этой полуземлянке, где кроме них жили еще четыре волхвы, и в самом храме, что могла передвигаться в полной темноте. Дверь была смазана и не скрипела; закрывая ее за собой, Дарована слышала в избушке взрёвы нянькиного храпа. Всех удивляло, что в теле такой маленькой и сухонькой старушки помещается такой могучий храп. Воеводе впору.
Небо серело густыми облаками, на дворе святилища белел мокрый снег, наверное последний в этом году, прикрывший весеннюю грязь. Стараясь не наступать в лужи, Дарована пробежала через двор и поднялась по ступенькам храма. Все святилища Макоши в говорлинских землях ставились по одному образцу: сама постройка была образована девятью толстыми липовыми столбами, между которыми оставались широкие промежутки, а внутри высились идолы Великой Матери с ее дочерью Ладой и внучкой Лелей по бокам, с тремя жертвенниками перед ними. На жертвеннике Макоши в теплое время стояла Чаша Судеб. Сейчас он оставался пустым.
Поклонясь молчаливым идолам, Дарована обошла их, направляясь к задней половине храма. Позади идола Макоши на земле виднелась широкая крышка лаза, сколоченная из липовых плах. Прорезанное в крышке дымовое оконце сейчас было раскрыто, но дым из него не тянулся.
Взявшись за широкое бронзовое кольцо, Дарована с усилием подняла крышку, закрепила ее, подобрала подолы рубах и скользнула вниз по широким, но крутым ступенькам. Крышку над головой она оставила поднятой, чтобы впустить немного света.
Ступеньки привели ее в сруб, похожий на просторную избу, только без окон. Здесь пахло дымом, но было темно, лишь где-то в невидимом очаге тлели красноватые искры. Дарована на ощупь нашла пучок сухих трав и положила на угли. Мигом вспыхнул огонек, пополз душистый сладковатый запах, от которого сразу вспомнилось жаркое щедрое лето, душная и полная забот пора сенокоса. Огонь очага осветил высокий красноватый валун с плоским верхом, покрытый богато вышитой белой пеленой. На валуне стояла широкая глиняная чаша с тремя маленькими круглыми ручками на самом горле, похожими на медвежьи ушки. Это и была Чаша Судеб.
– Что ты так рано поднялась? – спросил мягкий, немного вялый спросонья женский голос. – Не спится? Жених приснился?
Никого не было видно, и казалось, что это заговорила сама чаша.
– Мне приснился сон, – ответила Дарована, кланяясь чаше и обращаясь как бы к ней. – Я его не помню, но он меня тревожит. Может быть, чаша поможет мне его вспомнить?