— Я правильно плюнул?
— Сойдет. Да или нет?
— Ох и настырный же вы мужик, Юлий Борисыч, — вздыхает главный. — Сказать «нет» в нашем деле труднее, чем сказать «да»…
— Генка!!! — со страшной силой гремит над моей головой.
Вскакиваю и сталкиваюсь с Федором и Славкой.
— Ну я. Чего кричишь.
Федор с размаху отпускает мне увесистую затрещину. Искры сыплются из глаз.
— Кто тут? — сердито спрашивает Лихоман. — Что за крик?
— Мы, Борисыч, — хмуро говорит Федор.
— Нашли время и место. Марш спать: в пять утра выезд.
Спотыкаясь, шагаем через кочковатое болото к базе. Федор — впереди, не оглядываясь.
— Задал ты нам шороху! — тихо смеется Славка. — Всю деревню облазили, Федор в речку нырял…
Я обиженно молчу, придерживая рукой распухшее горячее ухо.
Полоса невезений оказывается куда шире, чем я мог себе представить. В пять утра, буквально, за минуту до выезда, нарываюсь на восставшего от сна главного:
— Слух прошел, что вы кончили школу с золотой медалью.
— С серебряной.
— Надеюсь, четверка была не по русскому письменному?
— По пению, Георгий Адамыч.
Главный добродушно смеется, а я злюсь: ребята ждут. К нам идет Лихоман.
— Юлий Борисыч, я забираю этот молодой кадр, — говорит главный.
— Останешься, — приказывает Лихоман. — Поможешь с отчетом.
— Валить все на пеэмпе? — как можно наивнее спрашиваю я.
— Писать правду, — режет Лихоман.
Вездеход уходит без меня.
Целый день торчу в душной комнате, выписывая из журнала испытаний дефекты. От обиды на главного работаю столь добросовестно, что к обеду составляю список на сто восемьдесят три дефекта. Все как полагается: со ссылками на километраж и время. Отдаю главному и с чувством исполненного долга иду на кухню, где орудует тетя Настя. Мы в приятельских отношениях, и моя порция соответствует широте ее души. Мы калякаем о всяческих житейских невзгодах, и не успеваю я управиться с первым, как в кухню влетает разъяренный главный:
— Слушайте, что это такое?..
Мой труд жирно шлепается на стол.
— Список дефектов…
— Список? Это смертный приговор машине, а не список! Сто восемьдесят три дефекта, полюбуйтесь!.. Сколько у вас было по арифметике?
— Пять.
— Вот на пять вы все и разделите. Сколько получится?
— Тридцать шесть и шесть десятых…
— Шесть десятых оставьте себе, а список извольте сократить до тридцати шести пунктов. И без вольностей, молодой человек!
Он поворачивается и идет к дверям.
— Ничего сокращать не буду.
Я это сказал или не я? Сказать-то сказал, но перепугался до потери аппетита. Главный грузно топает ко мне: брови сомкнуты, как белогвардейцы в психической атаке. Я встаю с застрявшим в горле куском: