– Здравствуйте, добрые женщины, – склонила голову в приветствии Василиса. Потом быстро повернулась к девчушке и строго сказала. – Подбери, умница, бумажку, да беги домой…
Девчушка обрадовалась нежданному освобождению, схватила фантик и молнией метнулась к подъезду.
– И как же славно, что в подъезде живут такие воспитатели, – улыбалась Василиса. – Вот ведь сейчас родителям совсем некогда воспитанием заниматься, и кто поможет, если не мы.
Женщины, которые зыркнули на Василису сначала весьма настороженно, теперь согласно кивали.
– И ведь когда заниматься детьми-то? Этих денег столько надо заработать… Цены – сумасшедшие, не понятно для кого придуманы, пенсия – крохи… – продолжала та завоевывать публику.
Дальше пошел перечень всех жизненных неудобств. Женщины уже активно перекинулись на правительство, на ЖЭКи, на зажравшихся богачей, а после пошли чистить всех жильцов подъезда поименно.
– …Вот сейчас Никитка-то помер, – сама завела разговор тетушка в древней чернобурке. – Алик через неделю сопьется, как пить дать, ну и чего? Вытурят его из квартиры, а сюда въедут господа-а!
Люся с сомнением уставилась на окна первого этажа, где, должно быть, располагалась квартира номер один, и вздохнула – не похоже, чтобы господа сюда рвались.
– А и чего? И въедут! – поддержала подругу тетка в омоновском пуховике. – Купют да сделают здеся какой-нибудь притон. Вот у Макарихи в подъезде баню сделали, савуну! Дык у них теперь по всему подъезду токо девки голозадые снуют, и хоша б один мужик бесштанный выскочил! А визгу-то сколь! Макариха жаловалась, что ейному мужу-то хорошо, он теперь все время возле замочной скважины торчит, а самой Макарихе токо сверчки достаются!
– Во! И у нас такое ж будет!
– А, простите, кто это Алик? – втиснулась в беседу Люся. – И почему он обязательно сопьется?
– Дык он жа и при Никитке пил, сволочь, а уж без парня-то! – махнула рукой «омоновка».
– Отец это Никиткин, Алик-то… Альберт Семенович, прости господи. Пьянь!
– Так он теперь что – один проживает? – аккуратно вызнавала Василиса.
– Оди-ин, – качнула головой женщина в пальто. – Любка-то, жена его, Никиткина мать, ишо ой как давно померла, говорят от рака, а Танька, так та уж давно съехала, замуж выскочила. Сестра Кувыкина.
– Да она ж в другом городу, – поправила подругу другая тетушка. – Уж сколь лет не показыватца…
– Чего уж ты! Брата-то хоронить приезжала! Была она, я сама видала.
– Я не усмотрела, надо ж… – горько качнулась ее подруга и заявила: – А Алик сопьется! Точно вам говорю.
– Переживает, наверное, – горько вздохнула Василиса. – А что – друзья Никиты к отцу не заходят?