– Вы слишком устаете в последнее время, сэр, – сказала она. – Так не годится.
– Ничего, сейчас я немного отдохну и завтра буду как новенький.
Джоан вышла, и мы с Бараком с наслаждением осушили по кружке пива. – Герцог Норфолкский сегодня разоткровенничался, – сообщил я. – Во время обеда в Линкольнс-Инне он дал выход своей ненависти к церковной реформе и ее сторонникам. Мой друг попытался дать ему отпор и в результате заработал на свою голову крупные неприятности.
– Я думал, все законники – сторонники Реформации.
– Далеко не все. К тому же, как все прочие жители Лондона, они стараются держать нос по ветру. Если Кромвель утратит свое могущество, число сторонников Реформации среди адвокатов значительно поубавится.
– У нас осталось так мало времени, – вздохнул Барак. – Вы уверены, что завтра нам так уж необходимо тащиться в монастырь Святого Варфоломея и встречаться там со старым библиотекарем? Спору нет, вам стоит с ним побеседовать. Но вы могли бы заехать к нему в часовню.
– Нет. Я должен собственными глазами увидеть то место, где нашли греческий огонь. Возможно, увидев, где заварилась вся эта каша, я что-нибудь пойму. Так что завтра с утра мы поедем в монастырь, затем встретимся с Гаем, а потом отправимся в Саутуорк, в публичный дом, чтобы поговорить с одной из его обитательниц. Да, мне ведь еще предстоит беседа с семейством Уэнтворт.
– В нашем распоряжении всего десять дней, – покачал головой мой помощник.
– Барак, возможно, у меня наблюдается некоторая склонность к меланхолии, – заметил я. – Но вы, несомненно, впадаете в другую крайность. Излишняя вспыльчивость и нетерпеливость еще никого не доводили до добра. Дай вам только волю, вы сразу начнете пороть горячку.
– Нам необходимо закончить расследование в положенный срок, – угрюмо пробормотал Барак. —
И не забывайте, вчера за нами следил какой-то шельмец. Возможно, нам угрожает опасность.
– Я слишком хорошо это сознаю, – заявил я, поднимаясь с кресла. – А теперь, с вашего позволения, я поднимусь к себе. Надо еще раз хорошенько проглядеть бумаги.
Я поднялся в свою комнату, вспоминая об опасениях, охвативших меня на обратном пути из Линкольнс-Инна. Приходилось признать, что за стенами собственного дома я чувствую себя намного увереннее в обществе Барака, сызмальства знакомого с жизнью лондонских улиц. Впрочем, я надеялся, что его заступничество мне не понадобится.
Утро следующего дня, тридцать первого мая, выдалось еще более жарким, чем все предыдущие. Мы опять встали спозаранку: путь до монастыря Святого Варфоломея предстоял неблизкий, и проделать его по реке было невозможно. Едва поднявшееся солнце окрасило в нежно-розовый цвет легкие перистые облака, теснившиеся на горизонте. Минувшим вечером Барак опять куда-то отправился, и я уснул, не дождавшись его возвращения. За завтраком он пребывал в угрюмом расположении духа; возможно, он мучился от похмелья, возможно, девица, на приятное общество которой он рассчитывал, дала ему от ворот поворот. Я захватил с собой несколько трудов по алхимии, сложив их в старую кожаную сумку, которую подарил отец, провожая меня в Лондон. Мне хотелось показать эти книги Гаю.