– У мастера Гриствуда есть старший брат Сэмюель. Более известный как Сепултус Гриствуд, алхимик.
– Сепултус, – пробормотал я. – По-латыни это значит «погребенный».
– По всей видимости, выбирая себе подобное имя, он хотел намекнуть, что в голове его погребены знания, недоступные простым смертным. Многие алхимики предпочитают величать себя загадочными латинскими именами, дабы скрыть собственное невежество и бессилие. Так вот, услыхав от своего брата Майкла историю о греческом огне, Сепултус решил, что формула стоит целого состояния.
Я судорожно сглотнул, только сейчас начиная осознавать, сколь важным является дело, за которое мне предстояло взяться.
– Бесспорно, эта формула представляет собой огромную ценность, – заметил я. – Но лишь в том случае, если она подлинная. Алхимики щедры на обещания всякого рода чудес, но большинство их изобретений гроша ломаного не стоят.
– О, в подлинности этой формулы нет никаких сомнений, – заверил Кромвель. – Я собственными глазами видел греческий огонь в действии.
При этих словах я, сторонник церковной реформы, убежденный в том, что осенять себя крестным знамением – кощунственный и нелепый предрассудок, почувствовал сильнейшее желание перекреститься.
– Братья Гриствуды потратили несколько месяцев на то, чтобы, руководствуясь формулой, самостоятельно изготовить греческий огонь. Лишь в марте этого года Майкл Гриствуд обратился ко мне. Разумеется, человек, занимающий столь низкое положение, не мог лично явиться ко мне на прием и вынужден был прибегнуть к услугам посредников. Один из них принес мне пергамент и прочие документы, найденные в монастыре. Все, кроме формулы. А еще я получил письмо от братьев Гриствудов, в котором говорилось, что им удалось получить греческий огонь. Они предлагали продемонстрировать его в действии. Обещали предоставить формулу – в том случае, если я пожелаю с ней ознакомиться. Взамен они требовали закрепить за ними исключительное право на производство греческого огня.
– Но формула отнюдь не является их собственностью, – сказал я, взглянув на разорванный пергамент. – Как вы совершенно справедливо заметили, милорд, подобно прочему монастырскому имуществу, она должна была перейти во владение короля.
Вы правы, Мэтью, – кивнул Кромвель. – Братья присвоили себе то, что им не принадлежит, и это давало мне полное право бросить их в Тауэр. Там у них быстро развязались бы языки. Именно так я и намеревался поступить, получив письмо. Но по зрелом размышлении я отказался от этого намерения. Несомненно, подумал я, сейчас эти пройдохи настороже и могут скрыться прежде, чем их успеют схватить. А сбежав из Англии, они не остановятся перед тем, чтобы продать формулу нашим врагам – французам или испанцам. От подобных мошенников можно ожидать любого предательства. И я решил подыграть им, по крайней мере до тех пор, пока они не убедят меня в том, что греческий огонь существует в действительности. А потом ничто не мешало мне застигнуть братьев врасплох и арестовать за кражу королевского имущества как раз в тот момент, когда они будут торжествовать победу. Кромвель поджал губы.