В полночь здесь слышалось лишь звонкое стрекотанье цикад, шорох травы и учащенное дыхание. Ползли по-пластунски и при этом тащили коробки динамита, мотки с бикфордовым шнуром, сумки с гранатами, оружие, бутылки с бензином.
По небу размеренно шарил луч прожектора. Когда он склонялся к земле, в полосу света попадала антенна над зданием аэропорта. В небе трепыхался черно-белый конус, набитый ветром и указывающий его направление.
На это время следовало припасть недвижимо к траве или нырнуть в спасительную тень под крыло ближнего самолета и переждать.
Глубокой ночью раздался взрыв где-то в конце взлетной дорожки, и пламя подсветило облачное небо.
Минуту спустя в другом конце аэродрома, за ангарами, подала голос группа Ксанти и занялось второе зарево.
Затем наступил черед Цветкова, яркая вспышка предварила гром и новый пожар.
От ночной тишины ничего не осталось. Выстрелы, пулеметные очереди, разрывы гранат, топот бегущих, вой сирены, свистки, крики, стоны, звон разбитого стекла – это вылетели окна в таверне при аэропорте.
– Уходите по старой дороге, – приказал Цветков своим подручным. – Ждите меня под мостиком. На том берегу канала…
Цветков стоял на коленях в жесткой рослой траве и сращивал два шнура. Не тащить же эти концы и остаток динамита назад через перевал, а бросить жалко, это не в характере Цветкова. Самое время подорвать сверх программы еще «хейнкель», иначе Цветков перестанет с собой здороваться.
Людмил первым скрылся в полутьме.
– И ты беги, – приказал Цветков Курту, который помог ему перевязать пакет с динамитом. – Я догоню…
Цветков не хоронясь, во весь рост, побежал к «хейнкелю». Он протянул шнур, обвил его вокруг пропеллера и шасси, отбежал, чиркнул спичкой, но охрана заметила зловещий огонек, бегущий по шнуру, и открыла огонь по поджигателю.
Курт услышал выстрелы, обернулся, посмотрел в ту сторону, где стоял подсвеченный «хейнкель», и рванулся назад. Когда он добежал до Цветкова, упавшего навзничь в розовую траву, пламя уже охватило кабину «хейнкеля».
– Беги сам, сейчас взорвется… – с трудом произнес Цветков, прижимая руку к животу. – Шнель… У меня пуля в кишках. – Он страдальчески усмехнулся. – Ауфвидерзеен, в смысле «прощай»…
Курт безмолвно опустился рядом, осторожно приподнял застонавшего Цветкова, взвалил его на спину и, сгибаясь под ношей, пошатываясь, пошел в сторону от горящего «хейнкеля», который ослепил охрану.
На рассвете Ксанти вел свой поредевший отряд по крутой каменистой тропе. Двое были убиты в стычке около таверны, а когда загорелся ангар, фашисты схватили тяжело раненного Баутисто.