Я бессовестно бросил все портовые заботы на Энди Стоуна. Я сказал ему:
– Капитан, сердце выпрыгивает. Мчусь домой.
– Никаких объяснений! - замахал он руками. - Сами всё сделаем, мистер Том! И бумаги отметим, и груз таможне представим. Вот, для вас уже шлюпку спускают!
Не торгуясь, я купил в порту свежую лошадь и помчался в сторону поднимающегося навстречу мне солнца.
И вот он - мой дом! Всё такой же, добрый друг-старина, - только двери новой краской покрыты. Спрыгнув с лошади, я шагнул к двери, потянул за ручку… Заперто изнутри. Добежав до ворот, ведущих во двор, я попытался войти через них - но и они были на запоре. Тогда я просто перемахнул через забор и метнулся к двери с другой стороны дома. И вдруг - о, сколько же можно воевать! - окно возле двери приоткрылось, и в него просунулся ствол короткого мушкета или аркебузы.
– Кто и зачем?! - грозно спросил человек за окном, но вдруг дрогнувшим голосом выкрикнул: - Черти, чтоб взяли меня со всеми моими кишками, это же мистер Том, алле хагель!!
Глухо стукнула брошенная аркебуза, раздался шлепоток босых ступней по паркету, заклацали отбрасываемые запоры.
– Мистер Том! - кричал взъерошенный, в белом нижнем белье, смутно знакомый мне человек. - Вы когда прибыли? Что, «Дукат» здесь? А где все? А вы не узнаёте меня? Я Носатый!
– Эвелин дома? - пьяно улыбаясь, спросил я, крепко хлопая его по плечу.
– Все наши - на третьем этаже! - крикнул уже в спину мне Носатый.
В пару прыжков, преодолевая пролёты лестницы, я взлетел на третий этаж и быстрыми шагами пошёл, почти побежал к нашей с Эвелин спальне - в самый конец коридора, мимо прочих дверей. (Во дворе грохнул выстрел.) Вдруг за одной из этих дверей послышался крик: - Томас!
Этот голос я не спутаю ни с чьим другим.
– Эвелин! - резко остановившись, негромко простонал я и прикоснулся одеревеневшими пальцами к ручке двери.
А дверь уже раскрывалась, и жена моя, родная, прекрасная, милая, в утреннем халате, с несобранными волосами, с глазами, быстро напитывающимися влагой обняла меня, тесно прижавшись к моей пыльной дорожной одежде. Прикрыв дверь (а там, в коридорах, и во всём доме поднимался и рос шум возгласов и шагов), мы стояли, покачиваясь, стиснув друг друга, вытирая друг другу слёзы и, время от времени отстраняясь, вглядывались в лица. Эвелин дрожащими пальцами пыталась то прибрать волосы, то расстегнуть пряжку моей нагрудной портупеи, то прикасалась к моему лицу.
– Надо идти, - наконец сказала она. - Там, наверное, весь дом собрался. Нас ждут…
– А почему ты не в нашей спальне? - спросил я. - Нашу спальню я отдала Луису и Анне-Луизе. У них ребёнок родился.