Я раскладываю сомнения по полочкам. Сопоставляю замеченное с услышанным когда-то, не помню уж, где и от кого. Да, слышала я совсем другое, но много ли правды в сплетнях? Да еще и услышанных краем уха. Я фыркаю, вскакиваю на ноги и выпрыгиваю на середину камеры. Становлюсь так, как стояла перед обвинителями, стараюсь увидеть их. Это нетрудно, моя память здесь здорово обострилась. Я вижу и слышу, и снова мне кажется, что вцепиться главному обвинителю в глотку было бы достойным ответом. И снова нейробраслеты выдают болевой импульс… напрягла я мышцы или нет? Не знаю, не знаю! Мне кажется, нет; но разве браслеты не могут уловить напряжение, прошедшее мимо разума? Хо, да конечно! Часто ли в бессмысленную драку ведет разум?
Тогда я укладываюсь в привычном уголке и закрываю глаза. Старательно расслабляюсь. Прочь напряжение, уговариваю себя, ты на грани сна, ты мирная и теплая, сонная и добрая… ты не будешь кидаться на них даже мысленно, ты слишком расслаблена для резких движении… ты просто вспомнишь… ты просто… ну да, я просто разозлилась!
В этот раз боль накатывает резче и сильней. Конечно, я же расслаблена, я и не ожидала!..
Не должно быть такого!
Перекатываюсь на живот, встаю на четвереньки, трясу головой. Больно, черт, больно! Сволочи… сволочи, скоты, ублюдки… чтоб вы сдохли, бестии рыжие!
Я чуть не закричала: неожиданный импульс ударил так, что потемнело в глазах и сперло дыхание. Черт, черт, черт, что ж это за браслеты такие сволочные?!
Именно про такие я где-то когда-то слышала… слышала, но не поверила. Зря, киска. Надо было поверить. И поинтересоваться у знающих, что за пакость.
Почему, закричало всё во мне, за что?! Я знаю, за что. И почему – тоже, кажется, знаю. Я не поверила тогда невнятной сплетне, но запомнила. И что мне надо сейчас, срочно, сию секунду – перестать думать об этом. Выбросить из головы.
Перестать думать вообще.
Успокоиться.
Расслабиться.
Иначе эти браслеты просто убьют меня. Или дадут такую возможность ханнам.
Ты же не хочешь этого, правда, детка?
Так расслабься!
Сложно успокаиваться сквозь боль. Но не думать намного сложнее. Не думать, когда отгадка почти в руках! Когда, кажется, только и осталось – сложить два и два!
Мне и это удалось. И оказалось, что не самое сложное – преодолеть боль, перестать злиться и забыть о ханнах. И задвинуть в самый дальний закоулок мозга готовую проклюнуться отгадку. Самым сложным оказалось – думать о будущем.
О прошлом – другое дело. О прошлом думается само. Воспоминания поддерживают и утешают меня, давние в основном воспоминания: детство, отец, учеба. Но, вспоминая отца, я невольно возвращаюсь мыслями к разговору с Никольским. К Блонди. К Телле. К ИО и СБ, Триали и Конгломерату, Империи и вероятной войне. И на любой, самый пустячный эпизод из жизни отца накладывается столько вопросов… а ответа – ни одного.