Однако же приключение настигло его и здесь, оно угрожало ему, явившись из таких мест, где он никогда не бывал, с этой площади Пигаль, об ужасах которой он, вероятно, едва ли подозревал, из этого совершенно обособленного мира, из этих парижских джунглей, где у тигров напомаженные волосы, а в кармане револьверы.
Однажды утром, так похожим на другие, утром, словно написанным акварелью, он работал в саду с соломенной шляпой на голове. Он сажал невинные томаты, возможно, уже представляя себе их тяжелыми, сочными и красными, с тонкой кожей, лопающейся под солнцем, а несколько минут спустя уже лежал мертвый в своей спальне, приятно пахнущей воском и деревней.
Как это бывало и раньше, Фелиси ест на уголке стола, поминутно отрываясь от еды, чтобы посмотреть за кастрюлей, стоящей на газовой плите, или налить кипящей воды в кофейник.
Окно открыто в синеву ночи, похожую на бархат, усеянный звездами; перекликаются невидимые кузнечики, и в их концерт вступают лягушки; в долине проходит поезд, в «Золотом перстне» играют в карты, а верный Люка ест котлеты вместо омара.
— Что вы делаете?
— Мою посуду…
— Сегодня не надо, детка… Вы и так замучились… Доставьте мне удовольствие, ложитесь спать… Конечно же, вы закроете свою дверь на ключ…
— Мне не хочется спать…
— Правда? Ну так я дам вам кое-что, и вы заснете… Налейте-ка полстакана воды… Две таблетки. Вот… Теперь запейте… Не бойтесь… Я вовсе не намерен вас отравить…
Она пьет, чтобы показать ему, что не боится. Отеческий вид Мегрэ вызывает в ней потребность повторить еще раз:
— А все-таки я вас ненавижу… Когда-нибудь вы пожалеете о том, что наделали столько зла… А впрочем, завтра я уйду…
— Куда?
— Куда глаза глядят… Не хочу вас больше видеть… Не хочу больше оставаться в этом доме, где вы теперь сможете делать все, что захотите…
— Договорились. Завтра…
— Куда вы идете?
— Поднимаюсь вместе с вами… Хочу проверить, удобно ли вам у вас в комнате… Так… Ставни закрыты… Доброй ночи, Фелиси…
Когда он снова спускается в кухню, панцирь омара все еще на столе на фаянсовой тарелке; там он и останется на всю ночь.
Будильник на черной каминной полочке показывает девять часов тридцать минут. Он снимает башмаки, бесшумно поднимается по лестнице, слушает у двери и убеждается, что Фелиси, сраженная гарденалом, спокойно спит.
Без четверти десять. Мегрэ сидит в плетеном кресле Деревянной Ноги. Он курит трубку, глаза его полузакрыты. Слышится гул мотора, хлопает дверца машины. В темноте коридора Люка натолкнулся на, вешалку и выругался.
— Только что звонили, начальник…