Она вдруг возникла рядом со мной, словно материализовавшись в ответ на мои противоречивые мысли. Лицо заспанное. Волосы растрепаны. Рубашка с чужого плеча. Штаны тоже чужие, подпоясанные наспех, чтобы не спадали, широким кожаным ремнем.
— Сегодня мы расстанемся, я знаю, — сказала она так просто и буднично, что у меня ёкнуло сердце. Я попыталась что-то сказать, но Минерва жестом остановила меня: — Не надо печалиться. И хватит страдать. Мы с тобой и так достаточно натерпелись! Времени у нас мало, поэтому не стоит тратить его на всякие глупости. Слушай, что я скажу. Я согласна с Брумом и доктором, что ты должна уехать. Я понимаю, почему ты хочешь остаться, но если ты так поступишь, нам обеим будет плохо. Мне, потому что плохо тебе, а тебе — потому что сердце твое рвется к Уильяму. Ты ведь по-прежнему любишь его, верно? Вот и отправляйся к нему!
— Брум утверждает, что он меня ждет, — заметила я нерешительно. — Но откуда мне знать, правду он говорит или нет?
— А зачем ему врать?
— Кто его разберет? — пожала я плечами. — Есть у него такая привычка: говорить людям то, что они сами больше всего хотят услышать.
— Пусть даже так. Дело не в этом. Тебе пора, наконец, преодолеть свои страхи, Нэнси! Вот с чем тебе надо бороться прежде всего. Ты боишься покинуть меня, потому что боишься испытать разочарование, вернувшись домой. Разве не так?
Я неохотно кивнула. Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Прав был Брум: Минерва знала и понимала меня гораздо лучше, чем я сама!
— Помнишь, как ты дрожала, когда нас принимали в Береговое братство? — продолжала она. — А свой первый абордаж помнишь?
Я невольно усмехнулась:
— Еще бы не помнить!
— Тогда ты сумела превозмочь свой страх. Так что же тебе мешает повторить это сейчас?
— Сейчас другое дело.
— Ничего подобного! Все страхи одинаковы. Отправляйся с Брумом, очень тебя прошу. Рискни снова перейти черту, как уже сделала однажды. Вместе со мной. — Минерва на минуту умолкла, вглядываясь в очертания приближавшейся земли. Туман рассеялся, обнажив красноватые склоны протянувшейся вдоль берега холмистой гряды, поросшей редкими деревьями. — Мы были вместе тогда, останемся вместе и впредь, сколько бы миль ни пролегло между нами. Мы сестры, Нэнси, и любим друг друга, а для любящих сердец расстояний не существует! И потом, кто знает, вдруг в один прекрасный день я увижу твой парус на горизонте и ты войдешь в мой дом и увидишь меня и моих детей — твоих племянников и племянниц.
Мы обе рассмеялись, представив эту идиллическую картину семейного счастья, и у меня сразу полегчало на душе. Слова ее подарили мне надежду, словно пролившись благодатным дождем на пустынную почву или наполнив после долгого штиля свежим ветром уныло обвисшие паруса.