За ужином он все больше молчал и почти ничего не ел, хотя Филлис в тот день расстаралась, приготовив свое фирменное блюдо: жареного цыпленка с рисом, сладким картофелем и бобами. Поковырявшись в тарелке, брат заявил, что мясо пережарено, а соус переперчен, и больше к нему не прикасался. Зато усиленно налегал на ром, поставив рядом с собой большой хрустальный графин с бледно-золотистой жидкостью и то и дело подливая из него в свой бокал. Когда я поела, Джозеф поспешно поднялся из-за стола и направился на веранду, прихватив с собой графин. Расположился в кресле-качалке и продолжил начатое, осушая бокал за бокалом и тупо взирая на окутанные клубами испарений выварочные цеха. Вокруг без умолку стрекотали цикады, выводили нескончаемые рулады лягушки и светились в ночи золотистыми блестками бесчисленные светлячки.
— Здесь так чудесно! — мечтательно вздохнула я.
— Ты действительно так считаешь? — искренне удивился Джозеф. — Что до меня, то я ненавижу это место! — Он иронически рассмеялся и налил себе очередную порцию. Даже устрашающее количество уже выпитого спиртного не помогало ему избавиться от обиды на весь свет и острого чувства жалости к самому себе. — Впрочем, ты все и всегда делала мне наперекор. — Брат жестом указал на соседнее кресло. — Почему бы тебе не выпить со мной? Томас! Мой графин почти пуст. Живо неси другой и прихвати еще один бокал!
— Не надо, — попыталась я возразить, но Джозеф не стал меня даже слушать.
— Надо! — грубо отрезал он и снова повысил голос: — Томас! Куда запропастилась эта ленивая скотина?! Что он о себе возомнил? Я прикажу его выпороть! Том…
Томас возник на веранде бесшумной тенью из темноты, держа в руках поднос с полным графином и двумя бокалами. Поставив поднос на столик, он наполнил оба. Я сначала попробовала на язык, потом отпила маленький глоток золотистого напитка. Он обжигал нёбо и глотку, но разливался приятной теплотой в желудке. Совсем не так противно, как мне раньше представлялось.
— За мою дорогую сестренку! — Джозеф одним махом опрокинул свою порцию и тут же налил себе следующую. — Давай же, выпей!
— Почему ты не сказал, что отец завещал плантацию мне?
Вопрос застал его врасплох. Рука повисла в воздухе, не успев донести бокал до губ.
— Как ты узнала? — выдавил он наконец.
— Дьюк мне сообщил.
— Он не имел права ничего тебе рассказывать. И совать свой длинный нос в дела, которые его не касаются! — Джозеф со злости так резко поставил бокал на стол, что расплескал добрую половину его содержимого. — Вот еще один, кому не помешает прочистить мозги как следует!