– А если п-промажем?! – колебался Армеец.
– Да тут пьяный ежик, и тот не сплохует. – Планшетов прищурился, прицеливаясь. – И потом, какая разница? Хуже все равно не будет.
– Ты так ду-думаешь?
– Я не думаю, это факт.
Джипы были уже совсем рядом. Многоголосый рев моторов наводил на мысли о рассерженном улье. Правда, пчелы были великоваты.
Тут и незрячий в яблочко засадит. Как этот, как его… который стрелял с завязанными глазами на ярмарках, и еще тиролку с головы не снимал… Вильгельм Пик,[15] верно?
Армеец наморщил лоб:
Ты, о-очевидно, Вильгельма Теля[16] имеешь в виду?
– Ага. Того, что под Робин Гуда косил.
– Тогда Т-теля. Только он ни под кого не косил.
– А, без разницы, – беспечно отмахнулся Планшетов. – Слушай, а Пик этот, выходит, что из другой оперы?
– Из со-совершенно другой, – заверил Армеец.
– И рядом не стоял, да?
– Пальцем в небо…
Планшетов вздохнул:
– Ну и фиг с ними двумя. Ладно, давай на счет три. А то у меня сейчас икру судорогой сведет. И-и-и, раз…
* * *
Приятели встали по бокам обреченного «Линкольна», как почетный караул у гроба генсека. Левая дверь была открыта нараспашку, Планшетов давил на педаль тормоза ногой. При выключенном двигателе от гидроусилителя тормозов толку, как от фонарика без батареек, весила же машина Армейца порядочно. Оба воротили носы. Из салона разило бензином. Приятели вывернули на пол половину двадцатилитровой железной канистры, половина продолжала плескаться в емкости на заднем сидении, в качестве бомбы замедленного действия.
– А я ни разу в боулинге не был! – крикнул Планшетов с нервным смешком. – Прикинь несправедливость, а?
– Се-сейчас?! – фыркнул Армеец отдуваясь. Протасов у них за спиной как раз добрел до стены, устроил Вовчика среди лишайников и присел на корточки, переводя дух и смахивая ливший градом пот.
Давай! – скомандовал Планшетов. Джипы выскочили на финишную стометровку, когда им навстречу, охваченный огнем, словно миноносец «Сын Грома» из знаменитого романа Уэллса,[17] потрясшего Юрика в юности, устремился обреченный «Линкольн».
Как и следовало ожидать, появление импровизированного сухопутного брандера[18] посеяло в рядах преследователей жестокую панику. Головной джип заблокировал колеса, водитель ведомого безнадежно запоздал. Или перепутал педали, что в стрессовой ситуации случается сплошь и рядом. В результате второй врезался в корму головному и заглох. Третий отвернул вправо, наскочил на валун и лег на борт с такой легкостью, словно был изготовленным из гофрированного картона макетом. Четвертый внедорожник, водитель которого вообще ничего не заметил за высокими задками передних машин и поднятой ими пылищей, по консистенции не уступающей дымовой завесе, ударил второго, поддев как бык матадора.