– Уф! – выкрикнул «геолог», и, оставив в покое шею Армейца, попробовал приподняться. На его лице было написано удивление, с оттенком досады. На перекошенном лице Эдика, напротив, читался приговор. Сунув дуло в живот раненому, Армеец снова выстрелил. Пистолет-пулемет изрыгнул пламя, и оно оплавило шерсть свитера. «Геолога» подбросило, и он повалился на спину, дергаясь, как попавший под ток человек, затем изогнулся дугой, будто собирался встать на борцовский мостик и немного подкачать мышцы шеи. Армеец не удержался и дал третью очередь. Глазные яблоки умирающего закатились, мышцы расслабились, он испустил дух.
Поднявшись на ноги при помощи пистолета-пулемета, который теперь заменил ему костыль, Эдик, дрожащей ладонью утер со лба испарину, пошатываясь, шагнул к поверженному противнику и от души пнул ногой. Тело медленно поползло под откос, но, проделав метра полтора, остановилось.
– Ч-черт с тобой, – сказал Армеец, и, задрав голову, посмотрел наверх, туда, откуда он прилетел, и где раньше был выход из пещеры, которая теперь стала могилой Протасова. К сожалению, тучи опустились совсем низко, Эдик не смог ничего разглядеть. Да и не успел, потому что снизу донесся какой-то звук, в котором он не сразу угадал шелест осыпающихся под подошвами ботинок камешков.
«Подошв гораздо больше двух», – подумал Эдик в следующий момент, приседая. Яна, наверное, стала ближе, после того, как он избавился от геолога. Но, все равно была очень далеко.
* * *
Не на шутку разбушевавшаяся стихия сократила видимость, заслонив горизонт грязно-серыми ширмами, сотканными из проливного дождя. С окрестностями обстояло не лучше. На протяжении первой половины дня солнце припекало, раскалив поверхность земли, как противень. Как только начался ливень, отроги затянуло плотной водяной взвесью, не туманом, не паром, а чем-то средним между ними. На счастье Эдика, непогода не делала разницы между своими и чужими, и бандиты, что спешили к нему, привлеченные выстрелами, причем вряд ли, чтобы вручить Ворошиловский значок за меткость, тоже почти ничего не видели.
Эдик затаился, навострив уши. Сначала он улавливал только шум осыпающихся камней и шелест раздвигаемых кустов, еле различимые за шипением дождя и журчанием множества разнокалиберных ручейков, затем пришельцы появились в поле зрения.
В неверном, переменчивом мареве, укутавшем долину призрачным одеялом, над кромкой самых дальних кустов, буквально на границе видимости, он насчитал сначала три, а потом четыре головы. Эдик окаменел, словно почуявший присутствие гюрзы тушканчик. Тела незнакомцев скрывались кустами и туманом, отчего создавалось впечатление, будто головы плывут сами по себе. Зрелище было жутким, оно сгодилось бы для фильма ужасов. По телу побежали мурашки. Эдик вспомнил «Doom», ставший хитом среди компьютерных стрелялок, от которого тащились Протасов с Волыной, и который не переносил Атасов, поскольку, после того, как Валерий принес откуда-то дискеты с заархивированной игрой, вообще не мог пробиться к компьютеру. В «Doom», насколько помнил Армеец, тоже летали головы, Протасов расстреливал их из двустволки ночи напролет, благо, Бандура сообщил ему соответствующие компьютерные коды, благодаря которым боезапас вообще никогда не иссякал.