Правда, посмотрев на свои руки, крепко державшие руль, Андрей немного успокоился: ладони были взрослыми, шершавыми, с костяшками, слегка изуродованными боксерской грушей и шрамом на указательном пальце левой руки, полученным на трудах в десятом классе. – «Так и есть, мои руки. Настоящие. Те, что у меня теперь. Так какого, тогда спрашивается, черта, я делаю в Дубечках?»
«Все-таки это сон, – наконец, решил Андрей. Реалистичный до неправдоподобия, и тем не менее, сон. – Я-то нахожусь в Крыму. – Ну да, это он точно помнил. – Ликвидирую, можно сказать, Вацлава Збигневовича Бонифацкого по заданию самого Артема Павловича Поришайло. А во сне, к вашему сведению, господа, ничего плохого случится не может, потому… Потому, что все плохое уже случилось в реальности. Ты там умер, а теперь на практике проходишь то, о чем писал доктор Моуди в своей долбанной книге». – Научно-популярная (как выражались тогда) работа доктора Моуди[55] попалась Андрею в детстве, ее, естественно, никто не тиражировал типографским способом. Она, как и большинство прочих западных бестселлеров, проникавших через Железный занавес, чтобы ходить затем по рукам населения «самой читающей в мире страны», была размножена на ротапринте. Или каким то другим, кустарным способом, существовавшим до наступления Эпохи Ксероксов.
Так вот. Если доктор Моуди описывал какой-то коридор в преддверии Чистилища со слов тех счастливчиков, кого врачам реанимационной бригады, в конце концов, удалось вытащить обратно, то кто мог знать, что находится внутри, за коридором?
«В любом случае, – решил Андрей, – сон это, или даже предсмертный бред, и за дорогой следить глупо. Какие опасности могут подстерегать спящего в постели, а тем более – мертвеца в гробу?»
Впрочем, движение на улице отсутствовало, и если бы не легкое покачивание ветвей, да коровы, лениво помахивающие хвостами, и, быть может, пара кудахчущих куриц, преследуемых расфуфыренным индюком с красным, воинственно вибрирующим зобом, то, что было вокруг, вполне можно было принять за картинку. За цветную открытку из киоска.
Правда, по приближении к центральной, с позволения сказать, части Дубечков трафик несколько оживился. Навстречу Андрею начали попадаться местные жители, велосипедисты и велосипедистки, возвращающиеся с продуктового базара или из лавки потребкооперации, где иногда можно было купить хлеб. Их неопределенного цвета «Украины» были обвешаны обтрепанными сумками. Мужчины были в кепках и пиджаках, женщины носили платки и цветные юбки. Натруженные ноги месили педали, словно белье в тазу, но велосипеды все равно шли тяжело, поскрипывая цепями и сидениями на пружинах. На Андрея никто не обращал внимания, словно его вообще не было.