Над частоколом вблизи ворот поднялся шест с лентой змеиной кожи. Знак лучникам, решил Тревельян; кьоллы сразу начали стрелять, но лучников у них оказалось немного и были они не слишком искусны. Их снаряды втыкались в щиты, сшибли наземь два десятка всадников, ранили скакунов; яххи взревели, но все перекрыл пронзительный и грозный вопль: «Шас-га! Шас-га!» Он еще не успел отзвучать, как Серый Трубач, запрокинув голову, подал сигнал к атаке. Его мощный голос раскатился над пустыней и войском, и все пришло в движение: Мечущие Камни помчались вдоль стены, один отряд поближе к преграде, другой подальше, Белые Плащи вскинули луки, и на защитников обрушился град камней и стрел. Стрелы летели густо, били в любую щель, падали с неба за частокол; камни расшибали плетеные загородки, и вместе с обломками к подножию стены стали валиться тела убитых. Вой и стон поднялись среди кьоллов, но Тревельян почти не различал их голоса; свистели стрелы, звенели бубенцы, топотали лапы яххов и слитный воинственный клич степного племени взмывал к небесам.
Всадники промчались вдоль стены и отступили. Новая волна степняков хлынула к оазису – шли фланговые отряды из Людей Песка, Людей Ручья и Людей Молота. В отличие от земных фортов и замков, стены в Кьолле не были отвесными, а наклонялись под углом пятнадцать-двадцать градусов к вертикали, а между слагавшими их глыбами хватало впадин и щелей. Эти стены строили для защиты от песка и ветра, и человек мог забраться на них с большим успехом, чем на обрывистую скалу. Встав на спины скакунов, шас-га метали веревки с крючьями, лезли наверх по камням, оглушительно вопили, наваливались на бревна и жерди частокола, стараясь опрокинуть их на защитников. Там, где плетеные загородки были разбиты пращниками, степные воины поднялись на стену, оставив под ней пробитые копьями и стрелами тела. Зазвенели мечи и топоры, вспыхнули в свете солнц бронзовые лезвия, и потекли к стене новые отряды: кьоллы – из глубины оазиса, а со стороны пустыни – Зубы Наружу и Полоса На Спине.
Со своего песчаного холма Тревельян видел, как вокруг Трубача мечутся посыльные, как взлетают бунчуки с хвостами яххов, посылая все новых и новых воинов на стену. Там шла резня, мелькали клинки и секиры, с воплями падали люди, сотрясался частокол – в тех местах, где бревна еще держались, давая защитникам зыбкое укрытие. Кьоллы сопротивлялись упорно; белое солнце уже склонялось к закату, когда первые группы шас-га стали спускаться со стены в оазис и разбирать завал у ворот. Вероятно, Аппакини – если он был еще жив – понял, что внешнюю стену не удержать: взвыли горны, и кьоллы начали отход, разрушая за собой мосты над арыками. В первый миг столкновения их были тысячи, отступали же сотни – правда, на стене еще сражались, и среди полуголых шас-га можно было различить воинов в доспехах и медных шлемах и облаченных в туники крестьян.