Настоящее бросает тень перед собой, но не каждый способен прочесть его знаки.
«Книга Начала и Конца» Йездана Сероокого, пророка и мудреца кни'лина
Нагой человек сидел на камне, погрузив ступни в воду. Волны накатывались одна за другой, щекотали кожу, облизывали щиколотки, но, казалось, он этого не замечает; его взгляд был прикован к серо-стальной поверхности моря. Никогда он не видел столько воды, даже вообразить не мог, что где-то существует такое огромное пространство, занятое водами и лишенное тверди. Правда, эти воды были бесполезны – слишком горькие и непригодные для питья.
Поднявшись, он побрел вдоль кромки прибоя. Он уже знал, что этот клочок земли можно обойти от белого рассвета до красного полудня, даже двигаясь неспешным шагом. Здесь росли трава и деревья, имелись речка, питаемая подземным источником, камни и скалы на побережье и масса мелких грызунов, годившихся в пищу. Волны выбрасывали на берег и оставляли в лужах странных тварей, которых тоже можно было есть. Вскоре он убедился, что Ррит, Бог Голода, не посещает этот край – очевидно, даже не ведает о его существовании.
За неширокими проливами виднелись другие острова, но плавать он не умел и отказался от мысли до них добраться. Собственно, слова «плавать» в его языке не было, как и многих других слов, таких, как «море», «остров», «лодка», «плот», «волна». В дни своего величия он слышал о людях туфан и ядугар, ходивших по водам как по суше; иногда Очаги, что жили на востоке и западе, встречались с ними, торговали или убивали пришельцев. В прошлом это не вызывало у него интереса, так как он рассчитывал, что придет к туфан и ядугар по суше и захватит их земли и богатства. Но боги не допустили этого. Им самим хотелось править миром, и уступить свою власть человеку они не пожелали.
Когда он думал об этом, его охватывала ярость. Дубиной из дерева сеннши он начинал молотить по стволам, траве и песку, или швырял камни, убивая грызунов; он должен был чувствовать, что на этом клочке земли, пусть совсем крохотном и безлюдном, он – повелитель, владыка над жизнью и смертью. Но приступы гнева проходили, случались реже и реже, и с каждым днем он все сильнее погружался в сонное безразличие. Вид океанских просторов, тихий шелест трав и рокот волн способствовали этому.
Время стирает память о случившемся с нами, сказал Йездан Сероокий, мудрец кни'лина.
* * *
На другом конце мира другой человек ехал по степи на рогатом скакуне. Он не торопился, у него был крепкий яхх, бурдюк с водой, запас сушеного мяса и дротик – а что еще нужно для странствий? Еще был барабан на ремне, переброшенном через холку скакуна, и человек то и дело касался его, выбивая торжественный мерный ритм. Под эти звуки он шептал и бормотал, а временами пел во весь голос, распугивая ящериц и крыс. В такие моменты его глаза сверкали, грудь расширялась и костлявые плечи с узлами мышц выглядели основательней и шире.