С каждым словом бурмистра лицо Шурочки становилось все белее и белее, и вскоре уже было совсем алебастровым. Я испугалась, что она того и гляди снова в обмороке окажется, но нет, подруга, видимо, крепилась.
– Как же он утонул? Где он сейчас? – спрашивала я Остапа.
– Как утонул, того не ведаю. А лежит он сейчас в нижней комнате, я велел за бабами послать в деревню, чтоб обмыли покойника. Да еще послал за полицией, – с важным видом доложил мужик.
– Не трогать его, пока полиция не приедет. Понятно? – сразу же приказала я.
Возможно, произнесла я это несколько резковато, так как вид у Остапа сделался испуганным, и он согласно закивал лохматой головой.
– А теперь я хочу посмотреть на него.
– На кого? – ошалело уставился на меня бурмистр.
– Да на барина твоего покойного, – не вытерпела я.
Надо было видеть физиономию Остапа, когда я произнесла эти слова. Он сделал круглые глаза. Похоже, ему так до конца и не удалось понять, почему такая с виду изнеженная и хрупкая барышня вдруг изъявила желание смотреть на мертвеца. Тем не менее, он подчинился и повел меня за собой.
Спустившись вниз по просторной лестнице, мы вновь прошли по коридору и приблизились к высокой деревянной двери.
– Здесь он, – почему-то шепотом проговорил Остап.
Я решительно отодвинула бурмистра в сторону и открыла дверь. То, что я увидела там, опишу в следующей главе, так как в этой и так было уже слишком много событий.
Итак, я открыла дверь, ведущую к комнату, где, по словам Остапа, лежал его покойный барин. Первое, что я увидела, – это сдвинутый набок мягкий ковер на полу, а на нем что-то темное, опутанное водорослями и тиной. Это было тело князя Волевского. Странно, может быть, это будет звучать неприлично в устах молодой образованной дамы, но я ожидала, что комната будет наполнена вонью и смрадом, какой обычно испускают утопленники. Откуда я знаю такие подробности? Но ведь у меня во владении было не менее шести тысяч душ крестьян, в жизни которых постоянно случались подобные инциденты: то крестьянин спьяну в реку упадет да утонет, то весной на половодье заберется кто-нибудь на льдину и свалится в воду, а найдут его только после того, как весь лед сойдет. Так что на своем веку утопленников мне все-таки удалось повидать.
При первом же взгляде на покойного князя Волевского я поняла, что умер он совсем недавно, так как не успел принять подобающего утопленнику облика, а попросту говоря, не успел распухнуть. Может быть, читателя шокируют подобные подробности. Но как же еще по-другому можно описать внешность утонувшего человека? Поверьте, в моей жизни бывали случаи и пострашнее. Хотя лицо князя на самом деле было безобразно: посиневшая кожа придавала князю какой-то демонический облик, изо рта торчал распухший язык. Не могу до сих пор объяснить своего чувства при первом же взгляде на мертвое тело Волевского, но что-то мне показалось странным во всем его облике.