И вот уже через несколько мгновений после того, как мы с моей лошадкой выбрались на улицу, я неслась на ней так, что ветер завывал в ушах. Путь до поляны, откуда начиналась охота, я помнила прекрасно, поэтому даже в темноте добралась туда без особого труда. Но вот, к моему ужасу, оказалось, что я совершенно не помнила, в какую сторону ехать от этой поляны, чтобы добраться до того места, где упал с лошади Федор Степанович.
Я уже чувствовала, как меня постепенно начинает охватывать паника. Шутка ли, оказаться одной ночью посреди темного леса. Не хватало мне еще заблудиться. Только огромным усилием воли я заставила себя успокоиться и собраться с мыслями. Я оглянулась по сторонам, силясь припомнить, в какую сторону побежали охотничьи собаки, когда давеча утром почуяли след кабана. Не хочу сама себя хвалить, но зрительная память меня никогда не подводила. Так было и в молодости, и даже по сей день.
Еще раз внимательно изучив поляну и увидев перед собой большой развесистый вяз, я, наконец, вспомнила, что именно его проезжала, когда гналась вслед за борзыми. Значит, ехать нужно туда. Я тихонько тронула ногой свою лошадь, и она, полностью повинуясь моим движениям, двинулась вперед неспешной рысью.
То и дело задевая головой ветки деревьев, я уже в который раз ругала себя, что не захватила с собой факела. Возможно, это объяснялось моим взбудораженным состоянием, так как, кроме седла, оставшегося на месте гибели Долинского-старшего, я больше ни о чем и думать не могла.
Не знаю, что б я делала в этой кромешной тьме, но, к счастью, через несколько минут из-за тучек, нависших над лесом, выглянула полная круглая луна, озарив все вокруг мягким серебристым светом. Как счастлива я была в тот момент! Теперь ехать было вовсе не страшно, и к тому же я прекрасно видела дорогу.
Вскоре я добралась до того места, где собаки потеряли след. Значит, ехать оставалось совсем недолго. Я сильнее вдавила ногами в бока моей лошади, заставляя ее скакать быстрее.
Мы проехали всего несколько метров, как вдруг лошадка моя дико заржала и внезапно встала на дыбы. Как испугалась я в тот момент! В одно мгновение перед моим взором пронеслась картина вылетающего из седла своей лошади Федора Степановича. В голове моей стало ясно и совершенно пусто, как в опорожненной бочке. Я изо всех сил приникла к шее животного и крепко вцепилась в мохнатую гриву. Вот именно это столь быстрое движение и спасло мою жизнь.
Лошадь вернулась в свое прежнее положение, но ехать дальше отказывалась. Сколько я ни била ногами по ее бокам, лошадка продолжала упрямо стоять на месте, и лишь изредка недовольно всхрапывала.