– Ох… – тяжело вздохнула Валентина. – Конечно, нет.
– Конечно, нет?! – возмущенно повторил Комзаев. – А почему?
– Да потому, что нету у меня времени – паспорта у моих пациентов проверять. Это делают в регистратуре, когда заполняют карту платного пациента.
Она опустила глаза. Строго говоря, у платников паспорта проверяли далеко не всегда. Главное – деньги за визит, своего рода гарантия конфиденциальности. В самом деле – может, у человека такие проблемы, которыми он ни с кем не хочет делиться. Нынче у нас как бы уважаются права личности.
Вот именно – как бы.
– А что такое с ними, с паспортными данными этой Люды? – устало спросила Валентина. – Что она не так называла? Годы себе прибавила? Ей еще нет восемнадцати? Но какое это теперь имеет значение?
– В сумочке убитой девушки обнаружены два паспорта. Один – нового образца – на имя Людмилы Константиновны Рукавишниковой, 1980 года рождения, а никакой не Головиной. Фотография Рукавишниковой соответствует внешности убитой, насколько можно судить при беглом осмотре. Прописана Рукавишникова в городе Слободянске, в Чувашии, на улице Энгельса, в доме шестьдесят четыре, в квартире шестьдесят. Мы запросили Слободянск, однако ответа еще не получили. Что же касается Головиной Людмилы Михайловны, 1980 года рождения, то она блондинка с большими глазами и коротко стриженными волосами – судя по фотографии в паспорте старого образца, который мы также обнаружили в сумке убитой. Паспорт этот, по нашим данным, значится как украденный. О его пропаже Головина заявила еще в августе прошлого года и с тех пор успела получить документ нового образца. Так что вы дали нам заведомо неверные данные относительно вашей пациентки, – констатировал Комзаев не без угрюмого торжества в голосе.
– Уж извините, чем богаты, тем и рады, – развела руками Валентина, настолько измученная, что даже обиды никакой на странного мента не чувствовала. Наверное, парень и сам до смерти устал за день, вот и ломит невесть что.
Интересно, он сегодня собирается отпустить их с Валентином домой? Или дело кончится тем, что Залесский побредет в любимый садик Пушкина, где стоит их дом, один-одинешенек? А его преступная жена будет препровождена в узилище на те двое или трое суток, на которые органы правопорядка имеют право задерживать подозреваемых?
«Ладно, – со смертной тоской подумала Валентина, – пускай задерживают. Я до такой степени устала, что с удовольствием проспала бы именно трое суток – вообще не вставая. Правда, не уверена, что мне такое право будет предоставлено. Замучают небось допросами! Да и вообще, по-моему, я где-то читала, будто они имеют право даже не на трое, а на десять суток людей задерживать без предъявления обвинения. Нет, десять суток мне не проспать, даже если на допросы тягать не станут…»