«Меня, приехавшую из России, – напишет она позднее в своих воспоминаниях, – несколько удивляло отношение народа Швеции к королевской семье. Они, казалось, смотрели на нас с любовью, но воспринимали скорее как больших детей, любимых детей, чья жизнь, интересы и владения составляли свой особый мир, великолепный, волнующий и необходимый для красоты и полноты картины мира как такового. Любопытство, которое в Швеции вызывало каждое наше действие, даже самое незначительное, несомненно, было частью этой психологии толпы. Вся нация наслаждалась спектаклем. Наши характерные черты, хорошие и плохие, обсуждались с разных сторон безо всякого недоброжелательства, с добродушной усмешкой, как взрослые толкуют о выходках своих детей».
Уж кто-кто, а Мария, со свойственным ей переизбытком жизнелюбия, давала шведам массу поводов посудачить – как снисходительно, так и осуждающе. К примеру, она, ко всеобщему изумлению, училась в стокгольмской Академии прикладных искусств (и даже писала очень недурные картины!) и играла в хоккей с мячом в команде кронпринцессы Маргареты. В герцогском дворце Оук-Хилл (Дубовый холм), построенном специально для принца и его жены, Мария порою скатывалась с лестницы на серебряном подносе, вспоминая проделки своего детства, некогда приводившие в восторг покойного дядюшку Сергея и шокировавшие до обморока тетю Эллу.
Король Густав V с нерешительной улыбкой наблюдал веселые развлечения невестки. Русская принцесса ему чрезвычайно нравилась; хорошенькая женщина (а он считал свою невестку обворожительной!) может позволить себе иметь причуды и странности, они ее только украшают. Однако статьи в газетах нередко намекали, что герцогиня позволяет себе слишком много, что она настоящая сорвиголова и что молодые офицеры-кавалеристы, которые сопровождают в бешеных скачках герцогиню Сёдерманландскую, в последнюю очередь видят в ней высокую особу…
Да уж, ее шутки иногда переходили границы. Однажды, катая короля в пролетке, Мария, едва справляясь с лошадью, вспотевшая и разлохмаченная, промчала на всем скаку «короля свеев, гетов и вендов» в котелке набекрень по шведской столице – на потеху народу и на посмеяние «свободной прессе».
«Живой темперамент не позволял мне долго выдерживать придворный этикет, и это короля забавляло, – не без удовольствия вспоминала то время Мария Павловна. – С ним я всегда чувствовала себя свободно. Мы испытывали друг к другу полное доверие. Иногда он брал меня на охоту на оленей, никто из женщин, кроме меня, в этом не участвовал. Во время поездок на поезде в его вагоне я играла в бридж с седобородыми пожилыми мужчинами и радовалась даже небольшому выигрышу…»