Короче, Симанычев упал, я забрала дискету и ключи, и, оставив Шурика вызывать милицию и давать показания (мне не хотелось, чтобы труп валялся до утра), я понеслась к Симанычеву домой – стирать все файлы в его компьютере. Да, это сделала именно я – Малютин тут вообще ни при чем. Я уже не верила Симанычеву и хотела подстраховаться. В общем-то, все должно было пройти нормально, если бы в парк не занесло Кирилла. Я его знала – знала довольно хорошо, хотя мы не были знакомы. И даже его присутствие не представляло для нас особой опасности, но он зачем-то сказал, что видел ту женщину, которая была рядом с Симанычевым… То есть меня.
Тут я сделаю маленькое отступление. Помните, Малютин показывал вам список пассажиров, которые улетали в Париж в тот день, когда была устроена небезызвестная инсценировка в аэропорту? Вы заподозрили его в каком-то мошенничестве, потому что не нашли в списке имени Арины? Но этого имени быть не могло, потому что в Париж улетала Екатерина. То есть я. И в аэропорту с Кириллом разговаривала я. И его внимание на мобильник, якобы положенный в сумку, обратила тоже я… Это я и есть – Арина, понимаете?
Пожалуй, нет. Понять и правда трудно… Но попробую объяснить.
Мои родители разошлись, когда я была совсем маленькая. Отца я не видела ни разу. Мне было лет семь, когда мама снова вышла замуж. Родилась Маришка – моя любимая младшая сестричка. Маришку любили все, в том числе и моя мама. А меня… как-то не очень. Я это ощущала каждый день своей жизни: равнодушие, нелюбовь, иногда ненависть. Спустя много времени я узнала, в чем дело. Оказывается, нас у матери родилось двое. Две сестры-близняшки. Одну она назвала Ариной, другую Катериной. И как-то так случилось, что Арину она любила больше, чем Катерину. Наверное, такое бывает. Мы были еще совсем маленькими, когда заболели болезнью Боткина. Очень тяжело. И Арина умерла. А я осталась жива.
Мне было года три, наверное, когда это произошло, поэтому я не помню ни сестру, ни эту болезнь. Но смерть Арины произвела на мать страшное впечатление. Она стала невыносимой сама, она сделала невыносимой жизнь отца – он ушел. Она измучила меня за то, что я осталась жива! Я в этом не виновата, я не виновата в смерти Арины, но думаю, у мамы было что-то вроде психического заболевания. Ведь она потеряла любимую дочь!.. В принципе, я могу ее понять. Простить? Не знаю… если бы не ее сестра Элеонора (я называла ее тетушка Элинор), у которой я фактически выросла, я вообще не знаю, что со мной стало бы. Может, я сошла бы с ума или покончила с собой, потому что думала: если меня ненавидит родная мать, значит, я недостойна жизни. И недостойна любви. Ничьей!