При этих словах Алёна почему-то вспомнила один крошечный эпизод своей боевой биографии. Очень недолгое время (давно это было!) она работала редактором издательства, беспрестанно вступая в конфликты с маститыми писателями, ибо искренне полагала, что их творения читать на том свете Булгакову и Бунину будет стыдно. Последней каплей стал глобальный конфликт с нижегородским классиком, который уверял читающую массу, что его герой застрелился с четвертого выстрела в висок. Отчего-то именно этот забавный и грустный эпизод ее жизни пришел на память сейчас, когда размалеванная девулька собралась нанести себе пару-тройку смертельных ран… кистями с красной краской!
– Буйство началось, когда ее друг отобрал у нее кисти, – продолжал Юрий.
– А зачем? – наивно спросила Алёна. – Может, отдать ей кисточки, да пусть красится, пока не надоест.
– Видите ли, ее друг – студент-психолог. И он знает, что это за штука такая – психосоматика. – Он поглядел на Алёну, но увидел на ее лице только сущее непонимание. – Ну хорошо. Условно, очень условно говоря, психосоматика – это физическое проявление психического расстройства. Ну, например, человек нервничает – и его тело покрывается сыпью. Понятно? А теперь поглядите сюда… – И Юрий кивком указал на черно-лиловый живот барышни с прижатой к нему ладонью.
Алёна глянула – да так и ахнула, увидев, что между пальцами одна за другой струятся капли. Это была не краска, как ей показалось сначала! Это была кровь!
– Она ранена!
– Конечно, – кивнул Юрий.
– Что, кистью?.. Вот этой колонковой кисточкой?! – Алёну замутило.
– Да ну, что вы глупости говорите, – быстро, сердито и очень тихо произнес Юрий. – Какого черта, она что, филиппинский хилер? Натуральное проникающее ранение колющим или режущим предметом! И великая сила искусства тут совершенно ни при чем. Я пока еще толком не понял, сама она себя пырнула или ее парень, который тоже выглядит… нездоровым, мягко говоря, но на всякий случай отправил с ним Ваню на кухню. Якобы успокаивать.. Надеюсь, Ваня его зафиксирует, вы же видели его мускулатуру. А я неспособен работать, если знаю, что мне в любую минуту могут ножик под лопатку воткнуть. Не исключено, впрочем, что девушка сама себя порезала, но сейчас у нее, по крайней мере, нет оружия. Поэтому давайте поступим так. Я ей еще какое-то время зубы позаговариваю, а вы сейчас выйдете в прихожую и оттуда позвоните к нам на станцию, чтобы прислали бригаду поддержки. Только тихо, тихонечко, чтобы на кухне слышно не было. А то еще перевозбудится парень. Поняли? Идите, да побыстрее, неизвестно, сколько я смогу ее тут уговаривать, чтобы она эту рану держала.