происходило, но я не думал в тот момент об этом. Я ощущал только ее
губы, теплые и упругие, и совершенно терял самообладание. Со зрением
у меня уже тогда было неважно, но как в детской песенке поется
"не вижу солнца я и не читаю сказки, зато я нюхаю и слышу хорошо".
Я чувствовал, как она пахнет вся, от шампуня волос до запаха кожи
новых туфель. Секунда, другая, и на несколько мгновений у меня
поехала крыша - я обнял ее, ощущая подушечками пальцев, какое на ней
тонкое платье, привлек к себе, слишком сильно и резко. Она отняла
голову, немного удивленно взглянула в лицо, и шутливо забарабанила
кулачками по груди:
- Отпусти!
Я вскинул руки, как по команде "хенде хох!", отчаянно пытаясь
понять, не испортил ли все, жалобно сказал:
- Извини.
- Ничего, - она снова пристально смотрела мне в лицо, - ты
хороший. Умный, не злой - я сразу это поняла.
И, отвернувшись к плите:
- Чаю хочешь?
- Что? А, чаю... Хочу, конечно!
Оля загремела какими-то тарелками, кастрюлями. Бросила через
плечо:
- Не стой, садись. В ногах...
- Правды нет, - закончил я, садясь. Моя любимая пословица.
Потом мы пили чай с вкуснейшим печеньем и беседовали
сначала немного неловко, с паузами, притираясь друг к другу,
потом свободнее, раскованнее, все чаще звучал веселый смех. С ней
удивительно легко говорилось - не так, как с интеллектульно
продвинутыми сверстниками, а просто приятно было находиться
рядом. Красоту ее никто не назвал бы идеальной, но зато - очень и
очень в моем вкусе и стиле. Я начинал понимать, почему некоторые сходят
с ума...
А ситуация вырисовывалась такая - вообще-то жила Оля с предками
в Омске, а в этой квартире у нее обитала бабушка, ухаживать за
которой ее здесь и оставили. Бабка была довольно плоха, и Оле
приходилось туговато. А в остальном - вполне сносная жизнь, только
слишком серая и однообразная.
- Я помираю со скуки, - говорила она, помешивая ложечкой чай в
стакане, и делая при этом такую гримаску, что никаких сомнений в том,
что она действительно помирает со скуки, не оставалось.
- Хочешь, книг привезу? - предлагал я. Это выглядело бы немного
смешным с почти любой другой девчонкой, но только не с Олей - по
пробным шарам, закатанным в разговоре, я понял, что ей знакомы и
Стругацкие, и Хеллер, и Апдайк - пусть не так глубоко, как мне, но
более чем достаточно для ее пола и возраста.
- Книги - это хорошо, - задумчиво говорила Оля, и ложечка
звякала о стекло стакана, - но это не все...
- Что же еще? - терялся я.
- Сводил бы ты меня куда-нибудь... - усмехалась она, и в
глазах снова прыгали чертики, - а то сижу тут, как приклеенная,