Вот оно!
У Эммы на мгновение сгустилась тьма перед глазами. Честно говоря, она никогда не была до конца убеждена, что они с Романом гоняются не за призраком. И вот теперь Илларионов подтвердил: знаменитый тайник Валерия Константинова у него!
А может быть, давным-давно уже не у него. Может быть, он его выбросил в первую же попавшуюся урну… Нет, если понял, что это именно тайник, вряд ли выбросил.
Но сейчас не стоит акцентировать на этом внимание.
– Клянусь, я все расскажу, – прошептала она, озираясь. И заметила, что неприятный дядька с поджатыми губами ушел из зала, поэтому Хьюртебрайз снова остался в одиночестве и алчно поглядывает на Илларионова, явно намереваясь все-таки всучить ему какого-нибудь «старого француза» под видом «старого голландца». – Но не здесь. Поверьте, вы должны немедленно уйти!
– Каким же образом? – нахмурился Илларионов, которому, похоже, надоело зубоскалить. – Каким образом я уйду, если, как вы уверяете, этот придурок караулит выход? Что, проследовать в ресторан и попросить официантов, чтобы выпустили меня через служебную дверь? А как я им это объясню? Ну нет, я не собираюсь разыгрывать из себя идиота! Лучше я просто позвоню сейчас в пункт здешней охраны и… – Он выхватил из кармана сверкающий портабль.
– Не надо! – Эмма вцепилась в его руку.
Покосилась на Хьюртебрайза, который являл собою олицетворенное изумление.
– Не надо! Я буду вынуждена закричать, предупредить его. Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. Я хочу спасти вас, но он не должен пострадать. Послушайте меня, ради бога. Возьмите меня под руку, и пойдемте вместе к выходу. Я проведу вас до машины. Он не будет стрелять, побоится попасть в меня.
– Почему вы так уверены?
– Потому что я – его мать, – сказала Эмма, глядя исподлобья.
Сказать, что Илларионов вытаращил глаза, – значит ничего не сказать.
– Девушка, вы его что, в шестнадцать лет родили?! – пробормотал он с искренним, мальчишеским недоумением.
«Ах как славно! – мысленно улыбнулась Эмма. – Вот и ты назвал меня девушкой. А ведь надо еще учитывать, что у меня в последнее время нервы на пределе, что я почти не спала сегодня и практически не накрашена! Видел бы ты меня в лучшие минуты, ты бы решил, что я его родила вообще в начальной школе!»
Эмма в очередной раз проглотила неуместный смешок. Как бы ими не подавиться, однако…
– Оставьте эти глупости, – сердито сказала она. – Берите меня под руку, ну!
– Авек плезир,[8] – пробормотал Илларионов. – И еще c каким плезиром! Вы себе не можете даже представить…
С этими словами он подхватил Эмму под локоток и повел к выходу из салона, не удостоив Хьюртебрайза даже прощальным взглядом.