Эта баба… Она – новая любовница Лорана? Мать Романа? Какая-то уж сильно молодая… Она его что, в шестнадцать лет родила?
Стоп! Да наплевать, во сколько лет она его родила, эта… Эмма, что ли? Это и есть Эмма? И с ней теперь живет Лоран?!
Катрин схватилась за голову, отвернулась, кинулась к машине. Влетела в нее и с силой повернула ключ в замке зажигания, ударила по педали газа, не в силах больше видеть эту торжествующую соперницу, победительницу, эту…
Она повернула не в ту сторону и чуть не врубилась в шлагбаум, преграждающий въезд в ворота парка Монсо.
Осторожно. Осторожно!
Круто развернулась на месте, помчалась в обратном направлении, но не удержалась, чтобы снова не взглянуть на балкон Лорана.
Балкон был пуст. Эта проклятая змея уже уползла.
Новая любовница Лорана! Мать Романа! Эмма!
Но ведь Катрин ее уже где-то раньше ви…
Дьябль! Она вылетела на красный чуть ли не на середину бульвара Курсель. Ну и что, не останавливаться же! Сопровождаемая проклятиями автомобильных гудков, Катрин круто свернула по Курсель, потом по Батиньоль и по переплетениям бульваров ринулась по направлению к площади Бастилии.
Перед глазами мелькали женские лица.
Мать Романа! Эмма! Любовница Лорана! Та женщина, которая выходила позавчера из дома Армана, переспав с ним! Та женщина, которую Катрин разглядывала на контрольках!
Одно и то же лицо.
Одно и то же лицо?
Ой, нет, не может быть, чтобы ей так повезло… Чтобы так сказочно, фантастически повезло!
Награда за все страдания, за все унижения!
Как она могла забыть? Фотографии будут готовы сегодня. Наверняка они уже готовы. Сейчас она все узнает. Вернее, удостоверится в том, в чем уже почти убеждена.
«Фанни… – вдруг подумала Катрин почти с нежностью. – Дорогая Фанни! Спасибо, подруга, что ты мне сегодня позвонила! Тебе это зачтется – на небесах!»
* * *
– Ну что, – спросил Илларионов, когда Эмма, зябко обхватив руками плечи, вошла в комнату, – нагляделась?
– Вы так кричали друг на друга… Должна же я была посмотреть, с кем ты там выясняешь отношения!
Она подошла к камину и протянула руки к огню. В комнатах было довольно тепло, и солнце светило в окно, не так уж и озябла Эмма на балконе. Трясло ее совсем по другой причине, однако она нарочно попросила Илларионова растопить сегодня камин – чтобы можно было вот так подойти и протянуть руки к огню. Волнующее ощущение, впервые в жизни!
– Я кричал? – изумился Илларионов. – Я?! Да я вообще не умею кричать, ты что?
– Нет, ты не кричал, – вынуждена была согласиться Эмма. – Но она…
– Ну и как она тебе? – спросил Илларионов. Спросил с некоторой опаской: видимо, опасался, не станет ли Эмма устраивать ему сцену ревности. А может быть, наоборот, хотел такой сцены.