«Осталось! – хотел выкрикнуть Роман. – Осталось! Я люблю тебя!»
Хотел выкрикнуть, но почему-то не мог.
– Вот видишь, ты молчишь, ты все понимаешь… – пробормотала Эмма. – У меня к тебе одна просьба: уходи отсюда. Хорошо?
Он не поверил собственным ушам:
– Как это? Куда? А ты?!
– Ты можешь уйти к Фанни. Она тебя примет, счастлива будет. С ней ты не пропадешь. А я…
Эмма присела, осторожно взяла вялую кисть лежавшего на полу Армана, нашарила ею пистолет и сложила безвольные пальцы так, что они обхватили ручку, а один лег на спусковой крючок. Подняла его руку и приставила ствол к своему виску.
– Эмма! – вскрикнул Роман и умолк.
– Я тебя изувечила. Изуродовала, – сказал она. – Из-за этих камней столько… грязи, крови… спермы… Да, именно так. Этого запаха я не могу уже выносить, ты понимаешь? Я хотела дать тебе все самое лучшее, хотела… – Она задохнулась. – И теперь даже никакой награды не получить за нашу общую проституцию. Зачем я тебе без камней, без надежды на будущее? Зачем?
– Эмма, да ты что? – пробормотал он, ужасаясь и ее словам, и тому, что черный ствол по-прежнему притиснут к ее виску. – Да ты что? Какое значение имеют камни? Разве в них дело? Если не будет тебя… Ты же смысл моей жизни, если бы ты ушла от меня, я бы умер, я бы покончил с собой, и камни тут совершенно ни при чем!
Ее померкшие глаза наполнились светом.
– Это правда? – спросила Эмма, отводя ствол от своего виска. – Ты бы покончил с собой, если бы я тебя бросила? Если вышла бы, к примеру, замуж за Илларионова?
– Ты что, сдурела? – грубо спросил Роман. – Куда ты собралась, за какой замуж? У тебя ведь есть муж, это я!
– Ну-ну, – слабо улыбнулась она. – Слышу речь не мальчика, но… А ты не уходи от ответа. Правда бы покончил с собой?
– Клянусь! – Роман вскинул вверх два пальца. Видел в каком-то фильме: так клялись какие-то…
Он не успел додумать. Вспыхнуло что-то перед глазами, ослепило…
Он не успел додумать – лоб разворотило пулей, и мысли вылетели из головы вместе с тем, в чем им полагалось находиться: вместе с мозгами и кровью.
* * *
Он сам этого хотел, твердила себе Эмма. Он сам… да, он сам сказал, что покончил бы с собой…
Ну а что ей было делать? Как было признаться ему, что с самого начала… с самого начала камней в тайнике не было? Валерий в тот же вечер, уезжая на вокзал, отдал их ей. Он был не в себе, однако Эмма знала: приди он в себя – спохватится, захочет их отнять. Конечно, у него не было шансов прийти в себя.
Потом Роман оказался в больнице из-за того дурацкого приключения в маршрутке (ему еще повезло, дураку, что у него стащили рюкзак с паспортом Ломакина, а то вовек не отмазался бы!). Потом он во что бы то ни стало хотел загладить свою вину. И она впервые посмотрела на него не только с вожделением, как на дивную сексуальную игрушку, как смотрела всю жизнь, но и как на мужчину, который готов совершать подвиги: искать человека, укравшего их бриллианты. Конечно, можно было сразу признаться, что камни у нее. Но ей понравился Роман-мужчина, она надеялась, что это мужское желание самому совершать поступки, а не просто идти в поводу у женщины, станет у него привычкой. Увы… он вскоре признал, что не представляет, как отыскать Илларионова. Эмма обожала такие игры ума – она все придумала и все осуществила. Камни были у нее, она уже была богата, но… какая скука просто жить да жить, даже при деньгах! А тут могли развернуться такие приключения! Главное, гонка из чистого интереса. Не за призом, потому что приз ею уже был получен, а для того, чтобы ее любимый мальчик повзрослел, стал мужчиной.