Впрочем, о происходящем Гелий узнавал урывками, да и то с опозданием. Все эти дни он провел дома, лежа в постели. Рыбалки тоже не получилось: стоило затрепыхаться на песке первой же снятой с крючка рыбешке, как Гелий вспомнил дергающуюся ногу Демы – и свалился без памяти. Потом Слава осторожно намекнул Эльдару, что это здорово напоминало эпилептический припадок, но уверенно сказать он не может, поскольку не специалист. Этот беглый вывод оказался, однако, точен… Внезапная болезнь Гелия никого в поселке не удивила: Петька Ховрин тоже лежал с нервным припадком, сначала к нему одна за другой приезжали «Скорые», а потом мальчишку увезли в больницу аж в Москву. Народ немножко поудивлялся, что Гелий после такого потрясения вообще собрался на какую-то рыбалку, но, собственно, что ж тут удивительного? Решил немножко развеяться, а силенок-то и не рассчитал.
Дему кляли на чем свет стоит и благодарили того неведомого, кто избавил поселок от тирана. Хотя, конечно, это был такой же отморозок, а все равно – спасибо ему.
Да, версия была именно такая: Дему пришил свой, не поделили чего-то братки, не сошлись в демократических принципах! В минуту просветления Гелий сам слышал, как Елизавета Петровна, зашедшая его проведать, обсуждала это с братом. Эльдар что-то невразумительно мычал по своему обыкновению, однако Елизавете Петровне не особенно-то был нужен собеседник, она говорила и говорила, а Гелий слушал – и едва сдерживался, чтобы не вскочить и не ворваться в соседнюю комнату с криком: «Никакой не отморозок! Это сделал я!»
В его замутненном болезнью, потрясенном сознании первенствовал страх. Он смертельно, до судорог боялся ареста, мрачного автозака, на котором его отвезут в милицию, зарешеченного «обезьянника», равнодушного следствия, допросов, признаний, суда – всего этого кошмара, напоминающего большое железное колесо, которое переедет Гелия и оставит его раздавленным, сломленным, униженным – а главное, готовым для новых унижений. Слава богу, грамотные! Знаем, что делают на зоне с теми, кто убил своего! «Так жопу надеру своим пистолетом, что полжизни раком ползать будешь. А ну, подставляй задницу!» – эти слова Демы беспрестанно жалили память, как докучливые осенние мухи, и Гелий никак не мог их отогнать. Они плодились, множились, они откладывали в его сознании личинки, из которых снова и снова рождался страх.
Страх подавлял все чувства – кроме одного. Это было возмущение несправедливостью жизни.
Ну что он такого сделал? Он убил негодяя и мерзавца, он избавил всех от вора и разбойника, а что получил взамен? Беспамятство и мучительные судороги. Припадки страха. А главное, полную невозможность убедить кого-то, что это он, именно он совершил благое деяние!