Он не договорил, потому что из прихожей донесся настойчивый звонок.
– Вот! – радостно воздев палец, выкрикнул Золотов. – Советую тебе лучше язык откусить, чем продолжать свои клеветнические измышления! – И он вылетел в коридор, как «русская ракета» Павел Буре вылетает на хоккейную площадку.
– Господи! – простонала Александра. – Какая я дура! Я же просто хотела помочь!.. Я ведь врач, я ваш участковый врач!
– У тебя курнуть есть? – оживленно перебила ее дочь Золотова. – Сижу без кайфа уже целый день. Скоро и правда врача вызывать придется, только не участкового, а «Скорую», ломку снимать.
В коридоре раздался топот воинственных ног.
– Слушай! – В новом проблеске альтруизма Александра вцепилась в тощенькую лапку Алины. – Слушай меня внимательно! Несколько дней назад… сегодня какое число?
Алина пожала плечами. В глазах ее плавал туман.
– А какая разница?
– Меня похитили вместо тебя! Трое мужчин, один говорит с явным кавказским акцентом, на руке у него – вот здесь! – уродливый расплывчатый шрам.
– Да ты чо?! – воздела бровки Алина.
– Честное слово! За тобой идет охота, ты должна быть осторожной, а лучше – на некоторое время уехать из города. И пусть поостережется твой отец!
– Уехать? А куда-а? На Гава-а-айи? – зевнула Алина.
Она даже не успела закрыть рот. Дверь распахнулась, и серые рубоповские тела одно за другим начали вваливаться в комнату. Александра не моргнула и глазом, как была схвачена, стиснута и увлечена вон из комнаты, затем из квартиры (перед ней мелькнуло и исчезло злорадное лицо Золотова), а потом грубо стащена вниз по лестнице. И при этом было у нее такое ощущение, будто злою волшебною силою она оказалась перенесенной в царство глухих. Все ее бессвязные, но отчаянные восклицания типа: «Я участковый врач Александра Синцова, меня похитили неизвестные, приняв за Алину Золотову, отпустили только сегодня, Алине грозит опасность, следующей жертвой будет она, я должна предупредить!» – оставались безответными. Однако серые тела были все-таки наделены даром речи.
– Щас предупредишь, – миролюбиво сказало одно из них, двухметроворостое, с косой саженью в плечах. – Щас мы тебя в вытрезвиловку свалим – и предупредишь.
Опять это мерзкое слово!
– В какую вытрезвиловку? – воскликнула Александра. – Я совершенно трезвая!
– Да? – глумливо уточнило серое тело. – Ну, если ты трезвая, то я – пирожное «Наполеон»! – И толчком ноги тело распахнуло дверь подъезда, совсем близко к которой стоял серый милицейский «рафик».
При мысли о том, что ее сейчас опять куда-то повезут, где-то запрут, опять начнутся издевательства, и, значит, в ближайшем обозримом будущем принять душ и переменить белье вряд ли удастся, Александра издала поистине звериный вой и начала сражаться за свою свободу с такой энергией, что серые тела вынуждены были ослабить хватку и даже как бы замешкаться. Из «рафика» выскочил еще кто-то и кинулся на подмогу к своим, но глянул мельком на Александру и споткнулся.