«Я похожа на бабушку в молодости, – уныло думала Александра, когда ей приходила фантазия задержаться у зеркала. – Вернее сказать, у меня ужасно старомодное лицо! Все-таки я типичная старая дева».
Она как-то упускала из виду, что бабушка совсем не была старой девой. Вот уж нет! Она немало попортила крови своему мужу, да и дочь ее, Александрина шалая мамаша, взяла свое в жизни, прежде чем утонула на неведомой реке Зее, катаясь на лодочке, для которой оказалась не в подъем пьяная компания. И с отцовской стороны наследственность была нормальная, если судить по сестре, у которой в восемнадцать лет имелся за плечами один неудачный, трагический, можно сказать, любовный роман, а сейчас, по-видимому, раскручивался второй, о котором Александре ничего толком не было известно. Восемнадцать лет – и два кавалера! А у нее… Ну что ж, в семье не без урода!
Впрочем, вернемся к часам. Благодаря предупредительности судьбы, которая как бы пыталась возмещать этими мелкими находками грядущие весомые потери, Александра никогда не имела собственных часов, то есть купленных или подаренных, а не найденных на дороге. И вот однажды последние («Костины», как она с издевкой называла их) часы пропали. Еще утром, выходя из дому, Александра застегнула их на руке, а когда после вызовов вернулась в поликлинику, обнаружила, что ее запястье опустело. Где, когда, в какую воду канули красивые часы марки «Чайка» в корпусе, отделанном под дерево, и с красным кожаным ремешком – неведомо.
Однако она никогда не беспокоилась по этому поводу, зная, что будет день – будет и пища, одно ушло – зато придет другое: бог пошлет! Что в придачу к часам тот же бог пошлет какую-нибудь гадость, Александра старалась не думать!
Миновала неделя, другая, но Александрино запястье все еще пустовало, как брачное ложе в ожидании подгулявших молодоженов. И настолько осточертело беспрестанно спрашивать всех встречных-поперечных, который час, что она начала всерьез задумываться о покупке хронометра.
Но судьба не иначе как решила поберечь ее кошелек…
Итак, это случилось днем. Александра бежала по Высоковскому проезду. Бежала, впрочем, не то слово: после оттепели крутой узехонький тротуарчик покрылся рыжей снежной кашей, ударивший прошлой ночью заморозок превратил слякоть в лед. Здесь, в сплошном частном секторе, жившем по своим законам, чистить тротуар считалось городским предрассудком. За день дорожку расходили и разъездили так, что Александра не падала на этой скользанке только сущим чудом. Вдобавок она сегодня, не ожидая такой подлянки от природы, надела сапоги на высоких каблуках… Словом, неудивительно, что старик Филатов (хронический бронхит, застарелый радикулит и артрит, но сердце работает как, извините за выражение, часы, а желудок способен переварить железные гайки), который, по обыкновению, стоял у ограды, согнувшись в три погибели, подпирая пятой точкой ворота и уложив клешнястые руки на клюку, при виде семенившей Александры спросил не без ехидства: