«Я не смогу! – смятенно думала Лера. – Я слишком русская, слишком провинциальная для этого роскошного, чужого города!»
Так она рассуждала в Париже. Однако в Нуайре ей стало гораздо легче. Провинциалка? Да ведь и здесь провинция – дальше некуда. Слишком русская?.. Ну что ж, бывают в жизни ситуации, когда стоит пожертвовать ничем не подкрепленным, полунищенским патриотизмом ради благополучной жизни в богатой стране, с богатым и щедрым человеком. И так ли уж будет велика эта жертва, если мсье Филиппофф и Валерия Лебедева понравятся друг другу?
Однако где же он, этот баснословный мсье Филиппофф?
– Это потрясающе, – проворчала Николь, выруливая на маленькую площадь. – Ты только посмотри! Его нет как нет!
Лера осмотрелась – не без удовольствия, надо сказать. В центре площади стояла высокая, в рост человека, каменная тумба, на которой был водружен небольшой кованый крест. Лера не раз видела сегодня такие крохотные часовенки – шапель, поставленные не всем, как говорится миром, а какой-то одной семьей. Вот эта, именно эта шапель, предупредила Николь, была сооружена семьей Брюн еще в четырнадцатом веке. С ума сойти: семьсот лет назад! Тогда здесь, наверное, и в самом деле были речные мельницы на Тонне, эти самые Мулен-он-Тоннеруа, давшие название деревне. Тогда же, в четырнадцатом веке, было воздвигнуто и странное сооружение, ограждавшее площадь с восточной стороны: обиталище Брюнов, которые в то время еще не разбогатели и не обзавелись замками. Пережив затем вспышку удачи и обогащения, но утратив во время революции восемнадцатого века замки и вновь обеднев, они смиренно вернулись к родовому гнезду, перестроили его, приспособили для нормальной жизни...
Ныне родовое гнездо Брюнов представляло собой мощный двухэтажный дом – простой, ничем не отличающийся от стоящих вокруг, разве что цветом. Все дома в Мулен радовали глаз серым камнем, отшлифованным временем, а дом Николь был голубой. Вернее, облезло-голубой – кое-где краска оставалась, кое-где стерлась.
– Ну и как тебе? – с усмешкой глянула на Леру подруга. – Хорошую краску делали в 1922 году, правда? Чуть не сто лет держится!
– Его покрасили в 22-м году?
– Ну да. Как раз окончилась Первая мировая война, и французские солдаты возвращались по домам. Ги Брюн был единственным представителем Мулен, который оказался на фронте. Его возвращения ждала вся деревня. И когда прошел слух, что доблестный воин уже близко, земляки от восторга решили покрасить его дом в любимый цвет всех французов. Сначала намеревались разрисовать его вообще в три цвета, как на национальном флаге, но потом выбрали один колер.