На вопрос «Куда уходят мечты?» Лера не знала ответа. Зато она совершенно точно могла сказать, когда они куда-то подевались. В самую ту минуту, когда она увидела этого небритого невысокого «народовольца» с его блудливыми (блудливыми, блудливыми, чего греха таить!) янтарными глазами. Ответ на вопрос «Почему?» тоже не представлял особых затруднений.
По тому по самому! Потому что, вслушиваясь в ритмичный скрип, доносившийся сверху, она рассудила: раз кровать поскрипывает в одной комнате, то почему бы ей не поскрипывать и в другой? В том смысле, что ночевать им с Алексом придется в ее спальне. Ну не осталять же его в самом деле на диване! Может, это такая антикварная ценность, что спать на нем – все равно что улечься на музейный экспонат. Да и постелить нечего, Лера не знает, где лежит постельное белье. А наверху... Наверху матрас и все остальное есть только на ее кровати – две другие зияют голыми досками. Вот и получается, что...
Лера открыла глаза. Да что это с ней? С ума она сошла, что ли? Что напридумывала себе? Ведь ни малейшего знака с его стороны не было, ни намека, что он хотел бы... Для него она, во-первых, старая, во-вторых, долговязая, в-третьих, невеста «буржуя». «А в-четвертых, – подумала Лера, – я бесстыжая дура! Да что мне в этом Алексе? Пусть спит где угодно, хоть на половичке под дверью».
Она потерла ладонями запылавшие щеки и обернулась, силясь придать себе такой неприступный вид, чтобы при взгляде на нее даже Форт Нокс показался гостеприимным.
И увидела, что Алекс уже решил проблему с ночлегом.
Нет, он не воспринял как мысленный приказ сердитое пожелание Леры и не устроился на половичке под дверью. Он лежал на музейном диване, свернувшись клубочком: в этом древнем доме и днем-то было прохладно, а к вечеру и вовсе сделалось зябко.
Лера прикусила губу, чтобы не расхохотаться над его торчащими лопатками и поджатыми коленками, потом взяла плед и осторожно укрыла спящего.
«Да, ресницы у него все-таки необыкновенные!» – спокойно подумала она. Потом погасила свет в столовой, поднялась наверх крадучись, почистила зубы и шмыгнула в антикварную холодную постель. Подрожала немножко, но ей не привыкать засыпать одной в холодных постелях...
Вдали пробило двенадцать раз. За стеной не утихал ритмичный скрип. А может быть, Мирослав и Николь были тут уже ни при чем, может, это начали бродить привидения – ну разве бывает родовое гнездо, вдобавок четырнадцатого века, без привидений?
Лера на всякий случай перекрестилась, потом нашарила на тумбочке заранее приготовленные «ушки» – французские восковые затыкалочки-беруши, гарантию спокойного сна, – ввинтила их в уши, подождала, пока воск чуть размягчится, убедилась, что ничего не слышно...