– Не откажите дать мне слово, что выучите французский язык, – произнес спаситель. – В чужой стране без языка вы совершено беспомощны, сами могли в этом убедиться. К тому же хоть вы и работаете, судя по всему, в русской семье, однако же скоро ваша подопечная, – он кивнул в сторону песочницы, где Лизочка, Сарб и мулатик, презрев все международные конфликты на свете, упоенно играли вместе, – совершенно свободно будет болтать по-французски, и вам придется с ней очень трудно.
И только тут до Алёны доехало, кем он ее с самого начала считал. Лизочкиной бебиситтер! Такой же нянькой, как эти черные, только белой!
И не только он так считал. Черные клуши тоже приняли ее за свою коллегу. Еще небось лютовали, что безграмотная иностранка отбирает в Париже хлеб у высокопоставленных занзибарок!
С другой стороны, за кого они еще могли принять Алёну? На роль маменьки Лизочкиной она не годится – старовата, бабушкой быть ей еще рано даже с самой недоброжелательной точки зрения. Одета фривольно… А писательский билет, удостоверяющий ее статус, в зубах носить не станешь. Разве что перевести его на французский, закатать в пластик, повесить на шею на манер бейджика и совать при случае всем под нос, как спаситель сунул свое удостоверение полисье.
– Насчет французского вы абсолютно правы, – с тонкой улыбкой кивнула Алёна. – А вот насчет моей профессии… Я, видите ли, сегодня в скверик пришла по просьбе подруги, у которой гощу. Сама она неважно себя чувствует, вот и пришлось мне с нашим Лизочком гулять. А вообще-то я писательница. Ну, книжки пишу, – пояснила она, для наглядности водя туда-сюда пальцами, собранными в щепоть, как если бы сжимала в них свое рабочее перо, хотя вот уж много лет ваяла романчики только на компьютере и ручкой владеть практически разучилась. – И, между прочим, даже довольно много их написала. Здесь они вряд ли продаются, конечно, но я точно знаю, что в Тургеневской русской библиотеке на рю Валанс мои романы есть. И детективные, и любовные, и исторические. Так что, если вы там бываете, можете полюбопытствовать. Меня зовут Алёна Дмитриева…
Пояснять, что это творческий псевдоним, она не стала, потому что, как уже было сказано, имя свое настоящее недолюбливала. Елене Ярушкиной в жизни мало чем можно было гордиться, в отличие от Алёны Дмитриевой!
– Мое имя Никита Шершнев, будем знакомы, – пробормотал спаситель, глядя на Алёну как-то странно. Ну да, понятно: принцессу принимал за Золушку! Классическая романтическая ситуация! И очень перспективная – как в литературе, так и в жизни…