А кстати, долго ли еще идти? Вот уже и кованый забор, ограничивающий владения «Юбилейного», показался впереди, а Холстин и не думает останавливаться. Ой, а что это Холстин делает? Ощупывает прутья решетки, словно ищет расшатанный… И впрямь находит его, отводит в сторону, пролезает в образовавшийся проем и нетерпеливо манит за собой соседа и Алену.
А может, не надо? Может, Холстин все же лелеет страшные планы мести соседу и его, скажем так, знакомой, неожиданно обнаруженной в его постели? Не повернуть ли Алене восвояси?
Ну уж нет! Разве наша писательница позволит себе повернуть, если разворачивается интрига, вполне достойная сделаться сюжетом для будущей нетленки?! В конце концов, читателю нужны не только разбитые сердца, но и лужи крови, горы трупов, крики ужаса и всякая такая прочая чухня, непременная атрибутика детективного жанра. Так что назвалась груздем, дорогая Алена Дмитриевна, – полезай в дыру в заборе вслед за соседом, тем паче что попадешь ты, судя по всему, не на кладбище, не на свалку ядерных отходов, не в потусторонний мир, а лишь на территорию спортивного лагеря, который находится по соседству с «Юбилейным».
Подобрав полы халата, Алена между прутьями пролезла-таки и наткнулась на соседа. Он встал вдруг недвижимо, наблюдая за Холстиным, который метался туда-сюда среди кустов, бормоча растерянно:
– Да где ж она? Куда подевалась? Куда я ее засунул?
– Что случилось, господин Холстин? – насмешливо спросил Виктор Васильевич. – Вы как будто спрятали куда-то чужой труп и никак не можете его найти?
«Во-первых, свой труп спрятать было бы весьма сложно, – хотела возразить пуристка-писательница. – А во-вторых, – добавила бы она ехидно, – почему вы решили, что речь идет именно о трупе? Ведь это слово мужского рода, а Холстин говорит: „Она, ее…“»
Ни возразить, ни вставить ехидную реплику Алена не успела: Холстин перестал бестолково топтать траву, обернулся, уставился на соседа измученным взором и простонал:
– Вы смеетесь, Нестеров? Смеетесь, да?! А между тем это не шутка, а истинная правда! Примерно двадцать минут назад здесь… вот здесь, – он раздвинул раскидистые ветки кустарника, унизанные розовыми цветочками, которые безмятежно качались на длинных стебельках, – лежал труп неизвестной девушки. А сейчас ее нет. В смысле, его. Трупа нет!
– Господи Иисусе… – издала сдавленный вздох Алена.
– Вот именно! – обернулся к ней Холстин. – Я тоже готов был к Господу взывать, когда вышел на крыльцо и увидел ее внизу, у ступенек. Я подумал, перепила девка на банкете, шла к себе в номер да свалилась, спит. Ну и пусть спит… Однако она как-то так лежала… мертво, понимаете? Как-то неестественно вывернувшись. Шея изогнулась просто-таки под прямым углом, а глаза… глаза были раскрыты… Какие-то бледные, выцветшие глаза!