В общем-то, ничего особенного в хождениях капитана Дружинина по госпитальным палатам не имелось: в Нижний днями прибывал какой-то важный груз военного назначения, вверенный попечению капитана и требующий охраны. А поскольку людей военных или хотя бы годных к службе после отбытия на фронт нижегородского ополчения в городе сыскать было трудно, капитан и набирал команду среди выздоравливающих. Он и прежде знал служебные свойства и качества солдата Меркурия Муромцева – понятно, что и доверял ему более, чем прочим.
Теперь за Меркурием, что ни день, присылаема была небольшая карета – черная и весьма приметная своими малыми размерами и удобством. Принадлежала она военному ведомству, а потому всегда была запряжена сытыми, бойкими, гладкими лошадьми, которые подчинялись крепким рукам армейского кучера Зосимы с диковинным отчеством – Усфазанович, коего все называли просто Усатычем, для удобства произношения и по правде жизни, ибо он, пользуясь своим привилегированным положением кучера при капитане Дружинине, взрастил и взлелеял на своем маленьком, худеньком личике такие усы… нет, усищи, что они составляли главную достопримечательность его тщедушного облика. Этот самый Усатыч исправно отвозил Меркурия на окраину города, к Арзамасской заставе, где, обнесенный высоким забором, спешно строился огромный сарай, а там сооружались какие-то загадочные приспособления, за чем, не спуская глаз, поочередно надзирали капитан Дружинин и, в его отсутствие, Меркурий.
Насколько известно было Ангелине, ни к плотницкому, ни к слесарному, ни к строительному ремеслу ее подопечный отродясь не имел отношения. По простоте душевной она так прямо и спросила: неужто не сыскалось в немаленьком Нижнем Новгороде более сведущего в сем деле человека, чем едва живой после раны солдат?! – и была немало удивлена, когда всегда откровенный и открытый Меркурий вдруг начал что-то невнятное бормотать, плести: мол, капитан верит только тем, кого знает по службе, – и при этом он отводил глаза, краснел… словом, вел себя так глупо, что Ангелина невольно начала задумываться над сутью происходящего. Мужчина не должен с женщиной лукавить! Она примет на веру любую несуразицу, высказанную спокойно и небрежно, однако при малейшей неуверенности в голосе заподозрит неладное, даже если ей говорят чистую правду!