Как все, радостно потянулся, почуяв долгожданную прохладу, к спуску в бывший, ныне упраздненный за ненадобностью зиндан, подземную тюрягу… и остановился, с тоской поняв, что не осилить ему спуска по крутым, скользким от осыпающихся камушков ступеням.
Егор проводил задумчивым взглядом исчезающие в подземелье фигуры. Весь день он глаз не сводил с тех двоих, но они держались безупречно, к нему не приближались, вообще вели себя так, словно ни чуточки не боялись опасного для них человека. Или сочли, что Родион достаточно запугал неудачливого всадника, а также парашютиста? Уверены, будто у бедного хромоножки зуб на зуб со страху не попадает и больше он не рыпнется? Или оставили свои черные замыслы… какие, кстати сказать? Полно, да не ослышался ли Егор там, на борту «Абу Карима», не почудилась ли ему роковая фраза про Надюшку Гуляеву, которая может пока еще пожить?
Ладно, так или иначе, а у него сейчас есть возможность немножко передохнуть, перестав разыгрывать из себя Холмса и служебно-разыскную собаку в одном лице. Из зиндана один вход и один выход, через черную лестницу не сбежишь; опасаться, что эта парочка начнет, подобно графу Монте-Кристо и аббату Фариа, пробивать тюремные стены, тоже вряд ли стоит. Никуда они не денутся, никаких своих черных замыслов не успеют осуществить.
Вытирая пот со лба и считая минуты, которые ему остались до того, чтобы полностью зажариться, Егор побрел к ближайшей башне, среди развалин которой он чаял отыскать хоть немного спасительной тени. О, какая благодать! Все-таки тень, хотя от зубчатой башни остался только один выступ. На вершине было гнездо аиста. Егор увидел пять птичьих голов, свесившихся через аккуратно уложенные сухие ветки гнезда, и их черные глазки-бусинки с любопытством наблюдали за человеком.
– Привет! – крикнул Егор, радостно взмахивая рукой, да так и обмер, когда у самого его уха чей-то голос испуганно прошептал:
– Тише!
Он обмер и мгновенно ощутил, что тени в этой развалине, пожалуй, переизбыток. Сказать, что Егор облился холодным потом, значит ничего не сказать. Он просто оледенел! А кто на его месте вел бы себя иначе, вдруг услыхав бесплотный голос? Человека не было, а голос его звучал – вернее, ее, потому что голос определенно принадлежал женщине. Чудилось, заговорила стена! Ну, тогда понятно, почему голос женский…
Что? Стены развалин древнего дворца в Марракеше говорят по-русски?!
Егор на всякий случай перекрестился. Да ну, призраки и демоны тут ни при чем, просто он перегрелся, заработал тепловой удар, вот и мерещится невесть что. Ну а коли кажется, надобно перекреститься! И в то же мгновение чуть не подскочил, когда второй голос произнес: