Оставшись один, он обложился книгами своих любимых авторов-фантастов, у которых пытался найти ответы на мучившие его вопросы. Грустно, но эти мудрецы в конце века один за другим ушли из жизни. Пол Андерсон, Айзек Азимов, Роджер Желязны… Если Бог действительно существует, то он не мог дать ему лучших собеседников. Из числа великих еще оставался жив самый лучший, по его мнению, писатель современности — мудрый и добрый Рэй Брэдбери, а также относительно молодой, саркастический, остроумный и веселый Роберт Шекли.
Он не выходил из квартиры иногда по несколько дней, сам готовя себе еду. Один из телевизоров постоянно работал, передавая круглосуточные новости Си-эн-эн. Второй он включал только для того, чтобы услышать местные новости.
Так он и провел несколько дней в своей пустой московской квартире, пока однажды не раздался звонок, который многое изменил в его жизни.
Когда звонил телефон, обычно включался автоответчик и он мог слышать, кто оставлял ему сообщение. Хотел — брал трубку, если сообщение его не интересовало — оставлял без внимания. Звонил Владимир Владимирович. На этот звонок Дронго всегда откликался — старый разведчик никогда не беспокоил по пустякам.
— Здравствуй, — услышал он знакомый голос, — будь добр, возьми трубку, если ты дома, а то мне трудно говорить в пустоту.
— Добрый день, — Дронго поднял трубку, — хотя скорее вечер, сейчас, кажется, уже темно.
— В Москве рано темнеет, — вздохнул Владимир Владимирович. — Часть своей жизни я провел у экватора. Там всегда поздно темнело. С тех пор я привык засыпать с наступлением сумерек.
— Странно, — заметил Дронго, — я думал, вы работали только в Канаде…
— Я много где работал, — ворчливо заметил Владимир Владимирович, — когда у тебя будет время, приезжай ко мне, и я расскажу тебе, в каких странах я побывал. Думаю, спустя столько лет этот секрет я могу открыть.
— А когда я приеду, вы снова будете рассказывать мне о Канаде, — засмеялся Дронго, — у вас безотказный психологический самоконтроль. Как только вы хотите сказать мне нечто секретное, сразу срабатывает невидимый рычажок, и вы замыкаетесь в себе.
— Все смеешься, — не обиделся старик, — а ты думаешь, легко в семьдесят лет перестраиваться? Это Горбачеву было легко самому перестраиваться и перестраивать весь мир. А мне трудно, пожалуй, даже невозможно.
— Да, — согласился Дронго, — это правда. Даже мне в сорок очень трудно переиначивать свой образ жизни.
— Это ты насчет своей знакомой? — спросил Владимир Владимирович. Дронго познакомил его с Джил, и молодая женщина осталась в полном восторге от старого разведчика, безупречно владевшего английским и французским, галантного кавалера и остроумного собеседника.