Война сделает из мирных афганских крестьян профессиональных наймитов, убийц по контракту и это будет гоже итогом десятилетнего противостояния. Но война игменила не только менталитет афганских крестьян Прошедшие войну оставались на всю жизнь ущербными инвалидами, ибо, оставаясь физически целыми, они нравственно перерождались. Нельзя убивать друтого человека и не терять ничего в своей собственной душе. Нельзя видеть кровь и не содрогаться. Нельзя стрелять по живым мишеням, получая при этом своеобразное удовлетворение. Как только это проискодит, духовному существованию индивидуума приходит конец и вместо него появляется хладнокровное, эгоистическое существо, нравственно ущербное, с чудовищным потенциалом равнодушия к чужой боли.
Нужно обладать очень большим запасом душевных сил, нравственного здоровья, чтобы противостоять всем ужасам войны и ее разлагающему влиянию.
Асанов стал с удивлением замечать, что храбрость Черкасова граничила с дерзостью, хладнокровие сменилось жестокостью, а равнодушие к чужой беде становилось нормой. Узнав о том, что два батальона одного из полков народной афганской армии собираются перейти на сторону моджахедов, Черкасов не колеблясь вызвал штурмовые самолеты и вертолеты для полного уничтожения предполагаемых дезертиров.
Двигавшиеся по дороге машины и техника полка вместе с находившимися в них людьми были подвергнуты прицельному бомбометанию. Ошеломленные и раздавленные внезапно появившимися самолетами бойцы даже не подумали организовать сопротивление, рассредоточиться, попытаться найти укрытие. Практически с близкого расстояния они были расстреляны и .растерзаны сыпавшимися на их головы бомбами. Среди тех, кто уничтожал этот полк, был и полковник Руцкой, будущий Герой Советского Союза и вице-президент огромной страны. При этом ни он, ни его товарищи не видели в подобном задании ничего противоестественного, ибо война приучала к жестокости и крови. Из находившихся на дороге полутора тысяч человек уцелело не более тридцати, которых потом вылавливали по одиночке сотрудники афганских органов безопасности.
Асанов был недоволен. Более того, он был взбешен. Вызывать штурмовиков на людей, не разделявших идеологических позиций официальных афганских властей, было, по его мнению, слишком жестоко. Он понимал, что многие из уходящих батальонов могли воевать в будущем на стороне моджахедов. Но даже это, по его мнению, не оправдывало такой варварской бомбардировки полка. Среди погибших людей могли быть растерявшиеся, запутавшиеся, просто поддавшиеся на уговоры люди. По его мнению, следовало окружить уходивший полк и попытаться поговорить с его неформальными лидерами. А уничтожить полк, не имевший огневой поддержки и тяжелого вооружения, не представляло никакого труда. Но Черкасов с ним не соглашался. Это была их первая крупная размолвка. Черкасов не понимал, почему он должен был уговаривать уходящих дезертиров. Они двигались к границе, чтобы влиться в ряды революционной оппозиции и этим поставили себя вне закона, считал Черкасов. А сам Асанов видел в этих людях темных, зачастую полуграмотных бывших крестьянских парней, не всегда разбирающихся в ситуации и тем более не понимающих идеологические мотивы своего решения.