Он ничего не ответил, но я был уверен, что прав.
– Тогда так, или ты колешься, или я зову Делегатов.
Снова вздох по прикованным сатанистам. Они нервничали, потому что ничего уже не понимали. Но они и не должны были понимать.
– В чем он должен расколоться? – спросил Папа.
– Он знает, кто убил Веточку. Только молчит, а меня это обижает.
Запамолов отвернулся от меня, вернее, попытался это сделать, потому что я взял его вежливо всей пятерней за нижнюю челюсть и повернул к себе.
Он молчал, он смотрел на меня с тоской, от которой хотелось завыть. Он боялся, он знал, что, если проговорится и я дойду до чего-то, его точно грохнут, не менты по закону, так в зоне, без всякого закона. Вернее, по воровскому приговору, а это еще вернее, чем вышка в суде.
– Ну ладно, – я и в самом деле разозлился. – Тогда звоню. И завтра поутру все вы, мужички, со следами довольно изобретательных пыток начнете всплывать, может, на Яузе, а может, на каких-нибудь соседних прудах…
Кто-то заорал, потом еще, через мгновение орали уже все. Они орали на Запамолова. И их можно было понять. Им, как рядовым членам банды, срока грозили даже не очень крупные. Я врал, когда обещал им по десять-пятнадцать. Если кому-то удастся доказать угрозы, насильное вовлечение, принуждение и все такое, они могли выйти уже через считанные годы, учитывая срок предвариловки, который, как известно, шел один к двум.
Я повернулся к Духовному.
– Да, тяжело тебе будет в лагере, они же, – я кивнул на его бандитов, – разнесут по всем лагерям, что ты их не выкупил, и тогда… М-да, не завидую я тебе. Помнишь, Папа, как с такими дермецами в лагере обращаются?
Папа вдруг задрожал и мелко-мелко закрестился, только странно, ведя священные движения наоборот, потом завыл. Все умолкли и смотрели на Папу.
«А вот он у них злобы не вызывает», – отчетливо подумал я, вглядываясь в лица тех, с кого догадался снять колпаки. Именно из-за него они все тут и оказались.
– Хорошо, – Духовный поник головой, – только потом ты вызовешь ментов.
– И тридцать тысяч, – твердо сказал я. – Бесплатно такую услугу я вам оказывать не хочу.
– И пятнадцать мне, – почти так же твердо, как я, сказала моя напарница.
Да, быстро она все-таки оклемалась. Прямо загляденье, нужно будет ее порекомендовать Шефу, уж очень цепкая.
– Да, и десять ей.
– Пятнадцать, – попробовала было спорить она.
– Десять, я от своих слов в жизни не отказывался. – Я повернулся к Духовному. – Ну, давай, кто убил Веточку? Кто отдал приказ?
Он набрал в легкие воздуху и прошептал:
– Комарик.
Я подумал было, что ослышался: