– А ключи как же?
Я поднялся, опираясь на поспешившего с помощью лейтенанта.
– Говоришь, на даче академика домработница живет?
– Он и сам проживает, только с нами разговаривать не захотел.
– Вот у них ключи и оставь, если хозяйка возражать не будет.
Капитан пожал плечами, посмотрел на пробитую Анатоличем почти до веранды дорожку для кресла на колесиках, на темное небо, с которого сыпались маленькие остаточные снежинки, и сказал:
– Завтра, если снега не будет, попадете в дом без затруднений.
К семи я, конечно, опоздал, но Клава еще не ушла. Она терпеливо мерила ровными шагами небольшой палисадничек на стыке Бульварного кольца и Нового Арбата. По ее шагам я понял, что она – странное дело – почти не сердита. Так и оказалось.
– Ты извини, я… – Я не знал, что сказать, и только развел руками, сразу же об этом пожалев, левая рука заныла от боли.
Она повернулась ко мне, чтобы сказать что-то, но вдруг вгляделась, и я заметил в ее глазах испуг.
– Что с вами?
Я изо всех сил бодрячески улыбнулся.
– На сегодня давай на «ты». Нет никакой мочи церемонничать с девушкой за разными деликатесами.
Она хмыкнула, испуг исчез из этих темных, глубоких глаз.
– Ты бесцеремонный?
– Ну, не так чтобы очень, но когда ситуация не подходящая, я это не использую.
– Как сегодня в кабинете Барчука?
– Барчук?
– Ну, это кличка нашего Бокарчука.
Мы вошли в Дом журналистов, конечно, беспрепятственно. Как во всех таких вот творческих учреждениях, рестораны раньше других отделились от администрации и принялись самостоятельно зарабатывать свой нелегкий кусок хлеба с черной икрой.
Этот ресторан мне пару раз указали как место явки. И как ни странно, я к нему привязался, хотя невысокие потолки, не очень тихая музыка и столики человек на шесть, а то и больше, никак не вязались с удобным для незаметного контакта местом.
Но было тут и кое-что хорошее: неплохо делали фирменные блюда, брали не очень ломовые чаевые и быстро обслуживали. Впрочем, с этим, кажется, в Москве везде стало гораздо лучше, чем еще пару лет назад. Кроме того, здесь даже очень напившаяся журналистская братия оказывалась довольно миролюбивой, вежливой, и это было гораздо приятнее, чем высокомерие и внешняя крутизна от слишком быстро нажитого богатства посетителей иных подобных мест.
Клава с интересом оглядывалась, она явно тут не бывала, хотя и работала в информационной, едва ли не журналистской конторе.
– Я вообще мало где бывала, нынче это недешево, – объяснила она.
Сделав заказ, я принялся обсуждать стол. Когда я жил на Кавказе, меня приучили, конечно, к очень обстоятельным разговорам о столе. Это был не просто ритуал, это было что-то культовое. Иногда стол подвергался такому дотошному и подробному изучению, что невесты перед брачной церемонией обижались – частенько им доставалось меньше внимания гостей. Но тут уж ничего не поделаешь, женщины и вправду нечто совсем другое, чем еда.