Никто никогда не целовал Надину руку. Она только в кино такое видела, но даже представить не могла, как это прекрасно, когда светлая голова склоняется над твоими пальцами и губы прикасаются к ним – нежно, едва ощутимо – и тут же поднимаются на тебя глаза с поволокой… Она мгновенно забыла о том, как выбирала платье, и как разглядывала себя в зеркало, и как хотела казаться необыкновенной. Он сам был необыкновенный, этого невозможно было не почувствовать!
– Пошли, пошли, – поторопил Витя. – Давно началось, наверно.
Витька не обманул: Адам действительно танцевал так, что можно было забыть обо всем. Это Надя тоже почувствовала сразу, во время первого танца, на который он ее пригласил. Под первую же мелодию, которая зазвучала, едва они вошли на танцплощадку.
Всю недолгую дорогу до Вала Надя старалась не думать о том, как это будет – их первый танец… Как она положит руки ему на плечи, как совсем близко окажутся его чудесные глаза, так волнующие непонятной своей, светлой глубиною. Она невпопад отвечала на Витькины расспросы – кажется, о том, пошел ли в армию Мишка Хвылевой или не взяли из-за плоскостопия, да приезжал ли этим летом из Ленинграда Коля Малышев или опять закатился на все каникулы на комсомольскую стройку…
Адам шел рядом, и она все время чувствовала его присутствие, хотя он не произносил ни слова.
И вот они танцевали под первую томительную мелодию, и Надя боялась, что не попадает в такт от растерянности – его рука обнимала ее талию… Впрочем, опасения были совершенно напрасны. Адам вел ее легко, непринужденно и с какой-то особенной лаской; сбиться было просто невозможно. Щеки у Нади пылали от скрытого волнения, которым вся она была охвачена.
– Ты очень хорошо танцуешь, – наконец смогла она выговорить; уже звучали последние такты «Бессаме мучо». – Наверное, вы с Витей часто на танцы ходите в Киеве?
Адам слегка наклонил голову, прислушиваясь к ее вопросу, и его щека на мгновение коснулась ее волос. Наде показалось, что по ней пробежал разряд, как от удара молнии.
– Ходим. – Он улыбнулся. – В Киеве красивые танцплощадки – знаешь, на склонах Днепра. Только они называются так смешно.
– Как? – спросила Надя.
Она обрадовалась, что он поддерживает разговор так же непринужденно, как танцует, и можно не смущаться и даже смотреть в его глаза как ни в чем не бывало. Глаза Адама светились изнутри таинственным сиянием.
– Одна называется «Кукушка», другая называется «Жаба», – ответил он.
– Почему? – удивилась Надя.
– Я не знаю точно, но, по-моему, просто из-за картинок, – сказал Адам. – Там у входа нарисованы эти кукушка и жаба. Но я не могу понять, зачем. Просто так! – засмеялся он. – Здесь у вас так много делается просто так, мне иногда даже трудно зрозуметь! Сначала мне бывало поэтому грустно – потому что я не розумел, чего люди хотят, а теперь…