– Представляю, как Елена Васильевна волнуется! – сказала она. – Такой сын, ведь это ответственность какая!
– Почему? – удивилась Лера.
– Потому что талантливый, – объяснила мама. – Талант – это ранимость, Лерочка.
– Но Митя совсем не ранимый, – возразила Лера. – Он очень сильный, ты же его не знаешь!
– Может быть. А может быть, ты просто не замечаешь. Ты же маленькая еще все-таки.
– Он тоже не взрослый, – обиделась Лера.
– Взрослый, – не согласилась Надежда Сергеевна. – Он, по-моему, с рождения взрослый. Тем более, с мамой такое несчастье…
Несчастье действительно произошло с Еленой Васильевной с самого Митиного рождения: во время родов что-то случилось у нее с позвоночником, поэтому она и не могла ходить. И поэтому, как знала теперь Лера, у нее часто бывали приступы боли – из-за них она даже отменяла несколько раз уроки.
Лера впервые была в этом зале и удивилась тому, как сочетается в нем величественность, торжественность – и какое-то тихое тепло, струящееся в самом воздухе, в самих звуках настраивающихся инструментов.
Места у них были хорошие – в середине зала, и сцена вся видна. Лера сразу увидела Елену Васильевну. Та сидела в своем кресле неподалеку от них, в проходе, и неотрывно смотрела на сцену, даже когда на ней еще никого не было. Лицо у нее было бледное, в руках она сжимала белый платочек. Она даже не взглянула в Лерину сторону, и та подумала: «Вот, а мама выдумала со своим платьем!»
Митя должен был играть в самом конце, это Лера уже знала. А сначала играли другие – то виолончелистка, то пианист со скрипачом, то струнный квартет. Каждый раз выходила на сцену полная женщина с высокой прической, в длинном бархатном платье и объявляла очередной номер так торжественно, точно он-то и был самым главным.
Но Лера знала: самое главное – когда будет Митя.
Оркестранты расселись на сцене, начали настраивать инструменты. И вдруг Лера увидела, что перед каждым пюпитром стоит зажженная свеча.
«Зачем? – удивилась она. – Ведь и так светло».
И как только она это подумала – свет тут же погас. Теперь сцена освещалась только множеством свечей. Их огоньки трепетали в полутемном пространстве, и это было так таинственно, так захватывающе, что Лера забыла обо всем.
И Митя вышел на сцену неожиданно. Лера даже не сразу узнала его, такой он был необычный в этот день. Даже не из-за темного костюма и бабочки на белой рубашке, а из-за выражения сосредоточенности, которое было на его лице, и из-за необычного блеска глаз, казавшихся особенно глубокими в полумраке.
– Гайдн, симфония «Прощальная», дирижирует Дмитрий Гладышев, – объявила дама с привычной приподнятостью.