Она сидела в большой репетиционной, прямо напротив зеркальной стены, и все время видела свое отражение. Аля представить не могла, что можно так бояться собственного отражения в зеркале, так отводить глаза от своего же взгляда! К тому же, помучившись немного над тем, что надеть на первую репетицию, она так ничего и не выбрала. Все ее наряды почему-то показались ей вызывающими. Совершенно отчаявшись из-за сущей ерунды, она в конце концов натянула черные джинсы с черным свитером и теперь казалась себе в зеркале унылым восклицательным знаком.
Аля украдкой поглядывала на актеров: чувствуют ли они что-нибудь подобное? Но все хитрованцы казались ей спокойными, даже веселыми, и взгляда от зеркальной стены никто не отводил.
Нины Вербицкой на репетиции не было: она в этом спектакле не играла. Пожалуй, ее отсутствие было единственным облегчением – по крайней мере не придется страдать от уколов самолюбия.
Только теперь, незаметно разглядывая карталовских хитрованцев, Аля вдруг поняла, чем отличаются эти молодые актеры от ее однокурсников, да и от нее самой. Конечно, не разницей в возрасте – какая там разница, от силы пару лет, да у них и постарше были на курсе.
Разница была в опыте – то есть в том, о чем Аля как-то не думала всерьез, наивно полагая, что он набирается незаметно и его отсутствие угнетать не может. Теперь она вспомнила, как Карталов сказал однажды, года два назад:
– Плохой актер владеет тремя штампами, хороший – сотней. Утверждение банальное, но абсолютно верное. Хотя и неточное.
Тогда она не поняла смысла этой фразы. Что значит «верное, но неточное»? Но теперь, наблюдая за актерами, которые готовились читать пьесу, Аля наконец понимала…
Они не только чувствовали, догадывались, улавливали – они знали. Они умели показать радость, гнев, удачу так, чтобы и через неделю после спектакля зрители вспоминали: вот такой бывает радость, а таким – гнев. А она не умела ничего, в этом сомневаться не приходилось! И теперь, в минуту волнения, когда все ее чувства вдруг разом притупились, Аля оказалась совершенно беспомощна без этих необходимых умений.
Ей казалось, что у нее стучат зубы и вошедший в репетиционную Карталов услышит этот стук.
«А ведь еще только читать надо, – думала она с тоскливым страхом. – Что ж потом будет? Зачем все это? Какая из меня Марина!»
Черный восклицательный знак в зеркале потихоньку превращался в вопросительный.
Аля была уверена, что на этот раз Карталов попросил ее задержаться, чтобы сказать: «Извини, я в тебе ошибся».
«А может, и извиняться не станет… – думала она, с ожиданием глядя на него и с отвращением – на свое отражение в зеркальной стене. – Ему-то за что извиняться!»