Камбузу, например, дружно твердили, что на допросах всегда бьют. Причем якобы уродуют менты независимо от того, есть у них что-то на тебя или нет. С мужественным видом рассказывали такое: "В допросной комнатухе всегда сейф стоит, а на нем книжки валяются разные. Опер иль следак скажет: "Дайкось мне вон ту книжицу с сейфа". Пацан встанет, подойдет к сейфу, только наверх потянется - ему по почкам врезают! Нарочно, падлы, вроде б за книгой просят вытянуться. Это чтоб почки враз отбить..."
В комнате, где сидел перед столом Камбуз, действительно был большой несгораемый шкаф, а сверху разбросаны книжки и брошюры по уголовно-правовому законодательству. Камбуз пытался не смотреть в ту сторону, а когда пересыхало в горле - с перепоя и от тягостного ожидания палаческого предложения: "Дайкось книжицу", - он пошире распахивал рубаху, чтобы светила тельняшка.
Кострецов же скучно смотрел на него и наконец вяло произнес:
- Ну что, Тухачев? Мне разговаривать с тобой, в общем-то, не о чем. Взяли тебя с огнестрельным оружием. За его незаконное хранение срок какой, наверное, знаешь, хотя пока и не сидел. Уточняю на всякий случай: статья 222, часть первая Уголовного кодекса, срок до трех лет... Положено мне выслушать твою байку, как ты пистолет только что нашел и собирался сдать в милицию, но наше внезапное задержание выполнить этот гражданский долг тебе помешало. Так что давай, я запишу.
Камбуз растерянно поглядел на опера.
- Да так и было... В пивной на Банковском в оставленной под столом сумке нашел...
- Ну-ну, - кивал Кострецов, водя ручкой по бумаге.
- Хотел эту пушку сдать. На кой мне оружие?!
Капитан отбросил ручку и внимательно поглядел на него.
- Ты к своей первой ходке готов?
- Не понял, - уловив сочувствие в голосе опера, с неосознанной еще надеждой произнес Камбуз.
- Я о романтике тюрьмы и зоны. Что тебе бывалые плели? Какой там мужской клуб? Как в крутые будешь выходить? О чефире, картишках, хохмах около параши...
Напоминание о тюремной параше Камбузу уже не понравилось. Он попытался было представить ту героику, о какой говорил Кострецов, но вспомнил лишь угреватую харю парня, солидно повествовавшего на блатхате о своих ярких впечатлениях: "Интере-есно... Чефир на горящих полотенцах варят... Интере-есно..." Чефира Камбуз не любил, водка и пиво с раками в пивной, где половину можешь на свои немерянные бабки напоить, были ему гораздо интереснее.
Опер небрежно продолжил:
- Смотри. Хочешь, давай в парашную академию, а хочешь - на воле гуляй.
- Не понял, - уже оживала в сердце Камбуза надежда мочиться в белый унитаз, а не в вонючую парашу.