-- С него и спрашивайте, -- буркнул Костырев.
-- А что вы на это скажете?
-- Ничего. Фискалом никогда не был и быть не собираюсь.
-- Блатной жаргон уже успели изучить?
- С кем поведешься -- от того и наберешься, -- Костырев усмехнулся. --В кэпэзэ научат. Со стажем урки сидят.
-- Запугали?
-- Тот еще не родился, кто меня запугает.
-- Давно с Моховым дружите?
Костырев коротко исподлобья взглянул на Антона.
-- Какая у нас дружба? Я на севере собирался работать, а не воровать.
-- А Мохов, выходит, воровать собирался?
-- Не ловите на слове.
Антон достал из портфеля кепку, найденную в магазине, и, стараясь заметить, какое это произведет впечатление, положил ее перед собою на стол. Костырев ничуть не изменился в лице. На вопрос: "Узнаете ли кепку?"-- как ни в чем не бывало ответил:
-- Узнаю. Моя.
-- Ее нашли в обворованном магазине. Как она туда попала?
Костырев опять усмехнулся, пожал плечами.
-- Почему молчите?
-- Если скажу, что оставил две недели назад, вы не поверите.
-- Это почему же не поверю?
-- Потому что наивно. Вам же надо доказательства, а у меня их нет, доказательств.
-- Значит, можно считать, что вы совместно с Моховым обворовали магазин и оставили там свою кепку.
-- Ничего я не воровал. Кепку раньше оставил, когда прилавок в магазине ремонтировал. Заведующая, тетя Маша, может подтвердить.
-- Вы уверены в этом?
-- Нет. Она трусливая, тетя Маша. С перепугу может от всего отказаться и что попало наговорить.
-- Так кто же, все-таки, был в магазине: вы или Мохов?
-- Хотите, считайте, что я был. Мне все равно.
-- Поймите, -- спокойно заговорил Антон. -- Совершено преступление. Допустим, вас накажут, а настоящий преступник-запевала останется на свободе. Он может совершить более страшное преступление.
На лице Костырева мелькнуло не то сожаление, не то улыбка:
-- Это ж хлеб для вас.
-- Поменьше бы такого хлеба. Хочется, подписывая обвинительное заключение, иметь чистую совесть.
-- Пусть совесть вас не мучает. На допросе меня не запугивали. Так что вину свою признаю по собственной воле, под давлением неопровержимых улик, как говорят в суде. Кепку-то мою нашли в магазине.
Антон достал фотографию мертвого Гоги-Самолета и, подав ее Костыреву, спросил:
-- Вам знаком этот человек?
Костырев с нескрываемым удивлением уставился на снимок и тихо проговорил:
-- Кажется, Гога-Самолет, -- вскинул глаза на Антона. -- Мертвый, что ли?
Антон кивнул головой.
-- Кто это его?
-- Вам лучше знать, -- с намеком сказал Антон. Костырев буквально впился взглядом в фотографию.
Лицо его заметно бледнело. Он опять взглянул на Антона и спросил: