- Это кто такой? - спросил Бирюков.
- На жаргоне барыг "империал" означает пятнадцать рублей. Так вот, сей барыга дешевле пятнадцати целковых книжек не продает.
- Ну а кто же все-таки, по вашему мнению, Реваз Давидович?
- Подозреваю, Реваз - "Наложник"... - "Докер" интригующе помолчал. Знаешь, шо такое?..
- Наложенным платежом, что ли, книги рассылает?
- Угадал! Трехрублевую, скажем, книгу можно оценить в четыре пятерки, а? Такие, мол, цены на нашем рынке. Беспроигрышная и, так сказать, благородная спекуляция: и заказчика выручил, и навар имеется.
- Откуда ж заказчики берутся? - спросил Антон.
- "Наложники" на переписку денег не жалеют, у них в каждом городе тьма знакомых книжников.
- Книги, конечно, не здесь покупают?
- Ясно-море, места знать надо. У барыг покупать невыгодно...
Расставшись с "докером", Бирюков и Маковкина протолкались на рынке полдня. Публика была любопытной. Знатоки, группируясь, азартно спорили о литературных новинках; вихрастый подросток, зажав в кулаке измятый рубль, горящими глазенками присматривался к книгам по фантастике; нарядной молодой чете непременно нужен был двухтомник Андерсена, выпущенный издательством "Художественная литература", и последнее издание "Книги о вкусной и здоровой пище"; похожий на артиста парень настойчиво искал переписку Мейерхольда. Рынок функционировал вовсю: кто-то менялся книгами, кто-то просто глазел из любопытства, но большей частью люди продавали и покупали.
Глава XXV
После полудня небо над Новосибирском нахмурилось, а когда Бирюков и Маковкина сели в рейсовый автобус, чтобы доехать до городского кладбища, забарабанили крупные дождевые капли. Исхлестав на асфальте пыль, дождь быстро перестал. Опять показалось солнце. Только в стороне Кузбасса, над самым горизонтом, клубились черно-сизые грозовые облака, и где-то далеко вздыхали раскаты грома, похожие на траурный артиллерийский салют.
Катафалк с гробом Холодовой подъехал к кладбищу ровно в три часа. Возле него остановилась грузовая машина с пирамидой памятника и оградкой, а чуть поодаль - автобус с людьми. Двери автобуса сразу распахнулись, и Бирюков прежде всего увидел загоревшую лысину Овчинникова, помогающего оркестрантам выгружать инструмент. За оркестрантами стали выходить незнакомые Бирюкову парни и старушки. Среди них Антон узнал лишь Ксению Макаровну и еще одну соседку Деменского, с которой довелось беседовать при выезде на происшествие. Сам Юрий Павлович, бледный как полотно, вышел из катафалка. Осторожно приняв на руки мальчика лет семи, он поставил его рядом с собою и помог спуститься на землю заплаканной пожилой женщине. За женщиной вышел ссутулившийся от горя Федор Федорович Холодов. Как догадался Бирюков, мальчик был сын Сани, Сережка, а заплаканная женщина ее мать.