– Живо, за мной! Сейчас бензобак рванет!
Никаких признаков этакой угрозы не имелось, но ее подопечные, не присматриваясь и не рассуждая, проворно рванули следом за ней в узкий переулочек. Пропустив их вперед, Марина оглянулась. Ни единой живой души, кроме них. Интересно, успели с вертолета сообщить по радио что-нибудь, прежде чем накрыться медным тазом? Ну, в любом случае, нужно побыстрее отсюда убираться: вдобавок ко всему еще и взрыв, который далеко было слышно...
– Живей! – прикрикнула она. – Хотите, чтобы нами кто-нибудь из з д е ш н и х заинтересовался?
Судя по их лицам и по тому, как они браво наддали, их подобная перспектива радовала не больше, чем Марину. Безлюдная бывшая улица казалась бесконечной. Они бежали вдоль обшарпанных, кое-где обрушившихся стен с проемами окон, мимо проржавевших насквозь металлических коробов, в которых с трудом угадывались автомобили, мимо совершенно непонятных куч мусора…
Замыкавшая шествие Марина критически приглядывалась к тоненьким туфелькам Айгюль – они пока что держались, но через пару километров подобного форсированного марша непременно разлезутся. И не факт еще, что изнеженная девица сможет передвигаться босиком более-менее нормально. Капитан обут гораздо качественнее, но вот д е р ж и т с я он даже хуже этой малолетней паршивки: она, по крайней мере, добросовестно чешет вдоль по улице, подгоняемая страхом, не хныча и не порываясь забастовать. А вот Каразин – во всей фигуре читается, в движениях, в ухватках – безнадежно сломлен, в качестве надежного спутника решительно непригоден, а впрочем, он в о о б щ е ни на что непригоден более, совершенно для Марины бесполезен. Но бросать его пока что рано, не по-хозяйски, нерационально...
Бежавшая впереди Айгюль вдруг остановилась, повернула к Марине вовсе уж исказившееся личико:
– Там... Там...
В три прыжка оказавшись рядом, Марина их тоже увидела.
Поперек, во всю ширину улицы, располагалась стая разномастных собак, от мелконьких шавок до здоровенных псов. Все до единой – худющие, поджарые, какие-то корявые, таращатся исподлобья, совершенно по-звериному, клыки оскалены, хвосты опущены, шибает вокруг резким звериным запахом и тупой злостью. А еще г о л о д о м – жгучим, острым, от которого кишки сводит и вяжет в узлы...
Застрочил автомат – Марина сначала надавила на спуск, а потом только поняла, что делает. Очередь справа налево хлестнула по стае, и раздался визг, вой, несколько собак покатились кубарем, парочка забилась на мостовой, но остальные, хотя и прижимали уши, шарахались, вихляющей походочкой двигались осторожным зигзагом: к людям, определенно к людям...