Как это иногда случается, предельный испуг кратковременно перелился в свою противоположность, крайнюю отвагу. Покитько выпрямился на стуле и, старательно пытаясь испепелить Бестужева взглядом, визгливо рявкнул:
– Что за чушь!!!
– Да, чушь собачья, конечно, – легко согласился Бестужев. – Прежде всего, какого рожна вам делать у анархистов? Вы ж с эсерами… игрались, да и то вскользь. И не более того. Далее. Наш аноним не приводит ни единого, факта, ни единого доказательства, оперируя в основном эмоциями…
– Так вы из-за этого приехали, господин штабс…
– Уже не штабс, – мягко поправил Бестужев. – Полный ротмистр. Нет, Виталий Валерьянович, что вы. Мы, конечно, сатрапы, но не настолько же швыряемся казенными деньгами, чтобы из-за каждой мерзкой анонимки посылать людей через всю империю… Знаете, сколько подобного вздора, писанного чьими-то недоброжелателями, а то и умалишенными, приходит в наш адрес? Курьер мешками на помойку носит… ну, насчет помойки я, конечно, приукрасил, мы подобные писульки летом копим, а зимой в котельной жжем…
– Тогда почему же вы…
– Я объясню, – сказал Бестужев. – Но сначала давайте-ка освежим в памяти прошлое. Я вам никогда не был врагом, милейший Виталий Валерьянович. Вы в свое время были со мной, как я просил, полностью откровенны, а я сдержал свое обещание: выслали вас не в Нарым или Туруханск, а сюда, в губернский город, без особых ограничений в правах. Остался какой-то годик, потом вернетесь в Петербург… Отстоять вас совсем я, простите, не смог, но и не обещал этого. Начальство тогда было рассвирепевшее, даже случайные хранители листовок и типографских шрифтов, вроде вас, отправлялись прямиком на край глобуса… Но меня-то вам не в чем упрекнуть, верно? Признайте.
– Ну, вы, собственно, правы…
– Приятно слышать, – сказал Бестужев. – Помилуйте, какой из вас революционер и уж тем более боевик? Случайно оступились, бывает. Мы же не звери, в конце-то концов, у нас нет стремления стричь под одну гребенку по-настоящему заматерелых и людей случайных, я вам это тогда говорил и сейчас повторю…
– Зачем же вы тогда приехали и показываете мне эту гадость?
– В том-то и дело, что из расположения к вам, – сказал Бестужев. – Будь я настроен предвзято, ни за что не стал бы показывать сию писульку вам. Это логично?
– Логично, – со вздохом признался Покитько.
– Вот видите… Я искренне пытаюсь разобраться. Перед тем, как идти к вам, я навел кое-какие справки в охране. Вы сейчас – человек вполне благонадежный, с сомнительными людьми не водитесь, от нелегальщины любого пошиба бежите, как черт от ладана, – и правильно делаете, по-моему… Позвольте, я отклонюсь от темы. Донос этот… Донос, – твердо повторил он, – подвергся у нас тщательному исследованию. У нас есть специалисты… Так вот, они утверждают, что эта бумага сочинена вполне образованным, интеллигентным человеком, решившим выступить в обличье не шибко грамотного мещанина. Не впервые с таким сталкиваюсь… И возникает закономерный вопрос – если вы ни в чем из приписываемого вам анонимом не виновны, почему этот некто горит желанием вам напакостить? Почему, наконец, наш аноним не накропал свой донос в